Пустыня; Двое
Шрифт:
– Если мы выйдем к людям, – сделав ударение на слове «если», напевно произнесла Юна, – то деньги нам не помогут. У меня нет родных; у тебя нет родных. Кому мы нужны?
– А куда ж вы летели? – спросил Карен и вдруг в полной мере осознал загадочность спасённой девочки. Она тоже догадалась, что у него нет родителей!
– Мы летели на юг. Летели от войны.
– Да, на севере война. Но и юге тоже. А вот «далеко» на севере войны, вроде бы, нет. Почему не полетели туда?
– Откуда мне знать?
Карен задумался и вдруг решил рассказать о своих приключениях.
– Если б я был один, то пошёл бы на восток. Я представляю, что там будет. А на севере для нас нет ничего хорошего. Зато там есть люди, вода, хлеб. Короче, не хочется туда идти, но путь один – на север.
Юна поднялась и медленно подошла к самолёту.
– В нас стреляли как раз «оттуда», – обернувшись, произнесла она.
– С двумя литрами воды мы не дойдём, – немного жёстче чем хотелось ответил Карен. – Солнце только встало – а уже печёт. И потом: здесь-то я бывал, но дальше на восток не ходил.
– Как прикажете, повелитель, – улыбнулась Юна – Я готова.
Карен нашёл средних размеров сумку с длинными лямками и запихнул в неё плед, две безрукавки и две тонких курточки, больше похожих на ветровки, выбрав их из кучи найденных вчера вещей. Затем отложил в сторону соломенную шляпу и кепку и присовокупил к ним две лепёшки и свою бутылку с водой. «Это мы наденем, а это – съедим», – объяснил он. Третью лепёшку, рахат-лукум и маленькую бутылочку он упаковал в другую, «детскую» сумку.
– Мне хватит половинки, – честно призналась Юна. – Я мало ем утром.
Карен согласно кивнул головой. Они поели; выпили воды.
– Ну, пора? – впервые за много дней улыбнулся он.
– Пора.
Юна перекинула через плечо сумку с едой и обернулась к самолёту, где остались лежать шесть человек, и среди них – тот, кто заменял ей отца.
– Пойдём. – Карен обнял её за плечи. – Плакать будешь после.
– Плакать не буду, – бесцветным голосом произнесла она. – Может, надо было их похоронить?
– Может, и надо. Но… вытащить оттуда и похоронить шестерых – это значит потратить день, много сил и много воды. В одной великой Книге сказано: «Предоставь мёртвым погребать своих мертвецов».
Юна повернулась и быстро зашагала прочь.
Сначала они выбрались узким проходом из котловины. Расселина, врезанная в серый песчаник, по которой в давние эпохи текла вода, повернула на юг, но вскоре вывела путников в неширокую долину. «Максуд» и прочие каменные останцы, как сообразил Карен, остались в соседней долине, немного юго-западнее. До полуденной жары оставалось три часа. К её наступлению надо будет найти тень и хотя бы пару часов просидеть просто так, без дела. Долго отдыхать нельзя, потому что сидя тоже хочется пить.
Пока Юна шла бодро и легко. Долина немного расширилась. Она вела прямо на север и, по-видимому, не всегда была безлюдной. В двух местах, где дети пересекали осыпи из мелкого щебня, Карен узрел тропу. Вскоре попался и верблюжий помёт.
– Это
Неподалёку от них с шумом поднялась большая птица. Юна вздрогнула.
– А, ястреб! Он охотится на перелётных птиц! – радостно вскрикнул Карен. – А вот и второй!
Внезапно он сбросил с плеч сумку и одним прыжком настиг Юну.
– Смотри! Что это?
– Самолётик… Маленький. И бесшумный, – пролепетала она.
– Это беспилотник. Дрон. Какого чёрта он тут летает?
– Карен, я его боюсь. Он же «нечеловечный».
– Подожди. Сейчас узнаем.
Дети застыли в ожидании. Дрон неторопливо плыл навстречу, не издавая никаких звуков. Заранее настроившись на худшее, Карен осмотрелся. Увы, поблизости не было ни одного укрытия, даже средней величины камня, за которым мог бы спрятаться ребёнок.
Беспилотник пролетел почти над их головами на высоте, позволяющей увидеть подбрюшный пулемёт. Карен схватил Юну за руку. Её ладонь оказалась мокрой и такой же холодной, как в «тот» поздний вечер.
– Если он развернётся и пойдёт прямо на нас, то разбегаемся в разные стороны. Ты – туда, за выступ скалы, я – сюда. Надеюсь, он не успеет быстро сообразить, за кем лучше гнаться.
Дрон исчез из поля зрения, слившись с каменистым склоном. К тому же он теперь был «на солнце». Но Карен вдруг понял, что беспилотник сбросил высоту, потому что появился характерный, будто обитый бархатом звук – совсем тихий, но различимый, который передаётся долинным эхом от низколетящего источника. Он надвинул на брови широкополую шляпу – и увидел наведённый на него ствол «с крыльями». Расстояние оставалось ещё достаточно большое для прицельной стрельбы; и нельзя, пожалуй, было объяснить, как он смог разглядеть дуло обычного пулемёта, однако Карен его увидел явственно, как через мощный бинокль. Не раздумывая, он толкнул Юну и крикнул: «Беги!».
Девочка бросилась к спасительному выступу. Карен выждал долгую, страшно долгую секунду – и каким-то животным чутьём уловил невидимую вспышку выстрела. Но он был готов к бою. Предельно собранный, как выпущенная из тугого лука стрела, он сорвался и полетел, едва касаясь земли, в противоположную от Юны сторону. В правое ухо ударил треск пулемёта.
«Какую мишень выбрал дрон?» – Этот мучительный вопрос вдруг заставил Карена развернуться на бегу. Как он мог бросить девчонку одну в надежде, что беспилотник погонится за более крупной мишенью, то есть за ним! Но оказалось – и Юна, пробежав шагов двадцать, почему-то понеслась назад.
От спасительной каменной ниши их теперь отделяла целая вечность.
Дети встретились там же, где расстались. Более тяжёлый и быстрый Карен опрокинул спутницу и накрыл её собой. Он уже сообразил, какой тактический приём мог бы спасти им жизнь. Конечно, надо было бегать – бегать как можно быстрее, зигзагами, под прямым углом к курсу беспилотника, постепенно приближаясь к скальному выступу. У дрона небольшой боезапас; несколько коротких очередей – и он бы иссяк, превратившись в безвредную игрушку. Но…