Путь Базилио
Шрифт:
— Эй ви! — заорал укрывшийся за стойкой шерстяной. — Давай гаварить будэм!
Кот инстинктивно, не думая, отпрыгнул. За жизнь он успел выучить, что означает у беспредельщиков подобное предложение.
Он не ошибся — в пол воткнулся арбалетный болт. Нахнахи оказались не такими самонадеянными болванами, как он думал. Они всё-таки выставили внешнюю охрану, да ещё и вооружённую редким оружием.
Баз оставил прочих врагов на петуха и развернулся лицом к стреляющему, одновременно расширяя диапазоны — и увидел здоровенного обезьяна в железном шлеме. Тот стоял на гостевой площадке с самострелом и неторопливо прицеливался.
«Них-хуя ж себе вундервафля!» — только и успел подумать Базилио, заряжая обезьяну в лоб пикосекундным импульсом. Шлем
Решив не тратить электричества на добивание врага, кот прыгнул, перевернулся — и увидел, что петух лежит на полу и меленько-меленько дёргается, а из клюва течёт пена. Гребень его набух багровым.
Из-за стойки появилась торжествующая морда нахнаха, а за ней — совершенно бесшумно, как тень — кротовая лапа. Баз не успел удивиться, как лапа сделала неуловимо быстрое движение, когти вошли в шею над волосатым кадыком. Нахнах тихо булькнул и осел.
Остальные бойцы шерстяных, видя такую скорую убыль личного состава, как-то подрастерялись. Кот успел убрать двоих, прежде чем третий попытался взять заложника. К несчастью для себя, он выбрал волка. С этим позорным кадром Базилио церемониться не стал и проткнул обоих одним лучом.
Тут образовалась новая проблема — вусмерть перепуганная, казалось бы, публика слегка очухалась и зарыскала в поисках спасения.
Сначала дёрнулся выхухоль. Базилио осадил его взглядом, тот понял и вжался в стену. Потом гозман попробовал было тихо выползти из-за стола, отчаянно заскрипел отодвигаемым стулом. Кот повернул голову — и в этот самый момент какая-то шальная коза в пёстрой блузе сорвалась с места и с неразборчивым мемеканьем поскакала через зал, закрыв коту сектор обстрела. Налетелв со всей дури на корчащегося на полу петуха, дурная животина споткнулась, ёбнулась рогами об стойку и сползла на пол. Это, похоже, немного охолонило прочих, но Баз понимал — в любой момент вся эта толпа может ломануться на выход, и тогда будет ой-ёй-ёй. На всякий случай он погрозил кулаком сидящим, показал пальцем вниз — сидите, мол, — и для убедительности скорчил страшную рожу. Неизвестно, какое это произвело впечатление, но желающих повторить козью выходку не нашлось.
Мелкий шерстяной с серьгой в ноздре — судя по обожжённой руке с косо срезанными пальцами, тот самый Воха, — нырнул в дверь сортира, громыхнул щекодой. Видимо, он рассчитывал найти другой выход или просто забаррикадироваться. Кот улыбнулся — и точно, через пару секунд оттуда послышалось сдавленное рычание и звуки рвоты. Ядрёный запашок сработал — незапланированно, но очень удачно.
Внезапно осмелевший Боба — он, оказывается, всё это время прятался под стойкой — неожиданно ловко запустил в воздух бутылку с водкой, метя в шерстяного, который нагнулся за валяющейся на полу заточкой. Бутылка оказалась кстати — зверь потерял равновесие и бухнулся на колени. Коту осталось только прожечь у него в маковке аккуратную дырочку.
Этот был, похоже, последним. Базилио осмотрелся, совмещая оптику и рентген, заодно глянул и на петуха — и убедился, что Защекан не дышит.
Кот осторожно обошёл помещение (сидящие за столиками косились на него с ужасом) и добил двух подранков, маякнул кроту, чтобы тот занялся латоносцем, подобрал стрелу, обнюхал. Стрела не пахла ни мочой, ни кровью — выпустивший её даже и не думал об отпечатках ауры, по которым стрелявшего можно было бы найти. Такое мог позволить себе только тот, кто действительно никого не боялся.
Баз срезал лазером с петель дверь сортира и выволок оттуда полузадохшегося, обблёванного Воху. Его он уложил на пол, вывернул ему руку и уселся с удобством сверху.
В таком состоянии шерстяной выглядел жалко. Однако глазки блестели ненавистью.
— Так, — сказал кот, располагаясь на своей жертве так, чтобы не дышать её запашхом. — Теперь и поговорить можно.
— Ты плохо умрёщь, —
— Возможно, — согласился кот. — Но вот у тебя-то какие перспективы?
Нахнах высказался в том смысле, что он кого-то в рот эбаль. Кот счёл это неуважительным.
— Вы артистку убили, — напомнил он. — По понятиям за это знаешь что полагается?
Шерстяной выразил мнение, что понятия — харам, и Тарзан их эбаль.
Базилио вздохнул. В отличие от Попандопулоса, он не любил причинять боль. Если уж приходилось с этим возиться, он старался делать всё быстро и результативно. С годами он выработал схему, которая его обычно не подводила.
— Мы попытаемся немного оживить наш диалог, — приговаривал он, выламывая клиенту волосатую лапу. — Полагаю, начнем мы с измельчения твоих лучезапястных суставчиков [19] . Знаешь, как аппетитно они захрустят? То-то, аппетитнее, чем кукурузные хлопья. Потом я подогрею тебя лазерочком. Сначала чуточку обжарю мочки ушей, потом пройдусь по жирненькому загривку. Ах, какими завитушками из копчененького мясца ты украсишься, любо-дорого будет посмотреть! Далее наведу я огнь опаляющий на твои чудесные чёрные кудряшки — красавцем сделаешься неописуемым! Потом лучик-то тепловой на губки тебе направлю: надо, чтоб они у тебя были поярче, позапеканистее. Затем еще носик… — слова у кота не расходились с делом, так что когда дело дошло до носика, шерстяной уже выл не переставая.
19
Полагаю, начнем мы с измельчения твоих лучезапястных суставчиков...– Монолог, который произносит Базилио, пытая нахнаха, заимствован из русского перевода фантастического романа Алана Дина Фостера «Зелье» (см. в: Алан Дин Фостер. Приключения Флинкса III.
– Смоленск, Русич, 1995.) Перевод не совпадает с оригиналом: переводчица романа, некая И. Соколова, разочарованная крайним убожеством исходного текста, попыталась его оживить толикой живительной отсебятины. Разумеется, Базилио мог быть знаком только с русским переводом, сохранившимся в Сундуке Мертвеца. Он воспроизводит его почти точно, за исключением замены слова «игрушка» на «лазерочек», цвета кудряшек, а также - учтём и это - одной буквы в слове «позапеканистей»: я счёл, что два «е» сделают это слово позапеканистее.
Доведя клиента до нужной кондиции, когда тот был уже готов на всё, чтобы хоть немного уменьшить боль, кот приступил к допросу. В основном его интересовало, кто планировал операцию, а главное — придёт ли подкрепление. Волновал также вопрос об арбалете.
Результаты экспресс-допроса были несколько обескураживающими. Воха оказался даже не нахнахом, а курсантом Гиеновки, военного училища в Гиен-Ауле. Он отучился три года и что-то умел. Третьекурсником был и парень с арбалетом — именным, подаренным какой-то комиссией за хорошую стрельбу. Что в этом такого удивительного, Воха не понимал. Остальные были и вовсе зелёные. У них был отпуск, они гуляли, ну и догулялись до идеи пойти в пресловутые «Шти» и там побарагозить. Нет, резать посетителей они не собирались, дудолить заведение всерьёз — тоже. Они хотели посидеть, покушать, ну и немножко пошалить. Им не понравилась музыка и «бэспарядок», и они это исправили. Почему из-за такой мелочи на них вдруг напали, Воха, опять же, не мог взять в толк, несмотря на всю доходчивость котовых аргументов.
Базилио почувствовал что-то вроде разочарования, хотя и отдавал себе отчёт, что с настоящими бойцами он бы так просто не разошёлся. Какой бы скобейдой не были шерстяные, но драться они умели. И всё-таки ему было неловко, поэтому Базилио отпустил парня без лишних мук, передавив ему сонную артерию. Последним словом Вохи было «зачэм».
Закончив с этим, кот, наконец, пошёл к столу. Крот осторожно и бережно положил на него тело петуха. Рядом встал Боба, прижимая к себе ту самую бутылку.