Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Единственное действительно опасное в нашей группе – это яростное пренебрежение гигиеной, – беспечно отозвался он.
Майор Ниссен отказался реагировать на шутку.
– Я не говорю, что злые намерения обязательно должны присутствовать в головах ваших подчиненных. Но они могут. Я даже не сомневаюсь, что вы можете рассказать о каждом, кто и откуда он. Я рассчитываю и на это, чтобы получить более объективное представление о них и о том, что именно происходит за пределами нашего лагеря. И я особо рассчитываю на ваши соображения в отношении тех двух мальчиков. Я не хочу показаться черствым, но именно они вызывают мои наибольшие опасения. Помимо прочего, в силу возраста.
– Несмотря на критическое состояние одного из них? – вяло поморщившись, полюбопытствовал Амор.
– Это мог быть форс-мажор. Дети, если позволите, склонны идеализировать ситуации, превращать все в черно-белое, служить, если взялись, до конца, несмотря на преграды. Если приплести к этому мистицизм, они окажутся тем более целеустремленными. – Майор Ниссен отвел глаза, похлопал рукой по бедру. – Я понимаю ваше нежелание принимать мои слова на веру, я сам не рад говорить их. К сожалению, я вынужден быть пессимистом, чтобы, если что, быть готовым к худшим вариантам развития событий. Этот лагерь уже оказывался объектом атак разных вооруженных образований. Если позволите быть искренним, отец Даг, я где-то рад, что эти вооруженные образования – из тех, которые возникают стихийно. Мародеры, если говорить прямо.
Амор кивал головой.
– Я очень ценю вашу откровенность, майор Ниссен, – тихо сказал он. – Я не могу ничего сказать ни в защиту, ни в обвинение мальчиков. Все, что они сообщили мне, я предпочел бы квалифицировать как исповедь. – Амор вздохнул и добавил: – Правда, в таком случае и мои заверения, что вы ошибаетесь насчет мальчиков, оказываются голословными.
– Я хотел бы допросить их, – спокойно произнес майор Ниссен. – И я хотел бы, чтобы вы присутствовали на допросе.
Амор обреченно опустил голову.
– Я бы не хотел, – уныло признался он.
– Они доверяют вам. И… – майор Ниссен внезапно запнулся. – Я хотел бы вашего присутствия. Чтобы не превращать это в допрос неприятеля, чтобы они не ощущали это так. В вашем присутствии они наверняка будут чувствовать себя более защищенными. Я хотел бы этого.
– Вы только что говорили, что они могут оказаться диверсантами, – удивленно напомнил ему Амор.
– Я вынужден так думать. Если позволите, такие случаи были. Я общался с коллегами, и в некоторых лагерях дальше на север случались инциденты. Понимаете, выступить против банды мародеров – одно. Выступить против банды, наполовину состоящей из двенадцатилетних пацанов – другое. Пусть они и набрали опыта, как и те взрослые. Для солдата, для настоящего солдата это испытание – воевать с детьми. Отличная тактика. К нашему глубочайшему прискорбию.
Амор повертел в руках комм.
– Я даже где-то рад, что очень далек от всей этой дряни, – удрученно произнес он.
– Были далеки, если позволите, – поправил его майор Ниссен. – Так я могу рассчитывать на ваше участие?
– Конечно, – прошептал Амор, борясь со слезами. Тяжело вздохнув, он все-таки сказал: – Они не диверсанты. Они отстали от своих. Верней, Эше был совершенно не нужен там больше, а Иге не смог его оставить.
Майор Ниссен сжал кулаки.
– Понятно, – сдавленно отозвался он.
К нему снова заглянула доктор Декрит. Немного рассказала о детях, спросила о его самочувствии. Представила женщину, которую привела с собой:
– Альба Франк, моя правая рука, занимается социальными проблемами. Мы хотели бы обсудить, что делать с
Амор округлил глаза и шумно выдохнул.
– Доктор Декрит, я совершенно не представляю, что делать с несовершеннолетними. – Он готов был рвать волосы на голове. Честно признался: – Я не думал об этом, когда уходил из деревни. Понимаете, мы отправились, потому что становились обузой, потому что было опасно, потому что мне и им действительно угрожало нечто неприятное. Они все-таки чужие, и дойди дело до безвластия, они бы первыми оказались под ударом.
– И вы, – заметила Альба Франк. Амор поморщился. Она невозмутимо продолжила: – На самом деле, отец Даг, к сожалению, я знаю о нескольких жертвах – священниках и миссионерах. Они часто, иногда целенаправленно становятся объектом охоты.
– Конечно, – пробормотал Амор. – Я знаю. Но мне куда приятней думать, что меня это не коснулось бы.
– Едва ли, – тихо заметила доктор Декрит и резким движением, которое раздражило ее саму, поправила свой докторский китель.
Альба посмотрела на нее, ласково улыбнулась. Была бы возможность – дотянулась бы и успокаивающе похлопала по плечу. Но перед Амором, пусть и погруженным в свои невеселые мысли, не рискнула.
– А какие варианты есть для детей? – вернулся наконец к разговору Амор.
Альба пожала плечами, начала рассказывать. При лагере создана школа. Она не в полной мере соответствует учебным программам, европейским ли, африканским, но, по крайней мере, дает кое-какие знания. Тем более к ним попадают взрослые люди, тоже оказывавшиеся практически неграмотными. Есть несколько курсов, дающих кое-какие профессиональные знания; в качестве исключения Лига предоставила им особый статус, и выпускники курсов могли без дополнительных испытаний продолжить обучение в более официальных учреждениях. При лагере функционируют своеобразные интернатские группы, в которые размещаются несовершеннолетние, оказавшиеся в лагере без родителей и опекунов; агенты вне лагеря подыскивают им места в детских домах, приютах, школах-интернатах.
– А Иге? – хмуро спросил Амор. – Он тоже отправится в такой интернат? Несмотря на его предысторию?
– Отец Даг, он – недееспособен по самому жестокому из национальных законодательств, – зло вмешалась доктор Декрит. – По крайней мере, на этом, именно на этом настаивают наши адвокаты. Он несомненно должен понести наказание, но такое, чтобы оно соответствовало его возрасту и степени зрелости, а не совершенным преступлениям!
– И насколько успешен такой подход? – спросил Амор, внимательно слушавший ее.
Доктор Декрит и Альба переглянулись. Амор заметил: то ли едва уловимое движение бровей, то ли искорка в глазах, что-то вроде «ты отвечай» – «нет, ты отвечай» – «хорошо». Что-то интимное, говорящее куда больше самых изысканных фраз. Альба улыбнулась и перевела взгляд на Амора.
– У нас хорошие адвокаты, отец Даг, – сказала она. – У нас очень хорошие адвокаты. Увы, этого мало. Должна быть действительно сильная политическая сила, чтобы сражаться за этих детей не на уровне отдельных случаев, а на уровне классовых исков, к примеру. Такие процессы стоят колоссальных денег. – Она развела руками. – Мы, даже объединившись с другими лагерями, действующими в схожих обстоятельствах, не сможем так просто повлиять на ситуацию. Но отдельные случаи оказываются успешными. Мы размещаем детей-солдат, деятельно подтвердивших свое раскаяние и находящихся под постоянным наблюдением квалифицированных работников, в определенных школах-интернатах. Некоторые получают профессиональное образование здесь.