Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Это ведь неплохо, Ваше Преосвященство.
Епископ долго смотрел на него.
– Не знаю, – наконец сказал он. – Возможно. Впрочем, поживем – увидим, тем более недолго осталось. Эйнору девятнадцать, еще года четыре, и он закончит семинарию, будет принимать решение о своем дальнейшем пути, а я буду совсем старым и немощным опекуном, только и способным брюзжать и хаять любой выбор.
Берт позволил себе недоверчиво хмыкнуть: епископу Дагу было хорошо если шестьдесят лет. Добавляем к этому профилактику долголетия, услуги лучших мединцинских центров, относительно защищенную жизнь, и можно рассчитывать, что епископ Даг будет брюзжать не менее сорока лет. А там, глядишь, и другие рецепты
– Мы все находимся во власти высших сил, – напомнил епископ Даг. – Как бы мы ни заботились о нашем здоровье, а я, в противовес некоторым консерваторам, считаю, что мы, являющие собой храм искры Высшего Существа, обязаны усердно и последовательно заботиться о нем, ибо и в этом проявляется наша верность Деусу, так вот, господин Франк, мы можем заботиться о нашем теле с применением самых лучших средств и терапий, но транспортное средство может разбиться, вы можете отправиться в неблагополучное место и быть убиты, здание, в котором вы живете, может обрушиться, и это не считая землетрясений, наводнений, пожаров, оползней и чего угодно. Поэтому я предпочитаю ограничиваться краткосрочными планами, когда речь идет обо мне и Эйноре.
– Но ведь если рассуждать подобным образом, то и о церкви не следует говорить в долгосрочной перспективе. Насколько я знаю, Синод утвердил столетний план унификации. Не то чтобы он был представлен мирской публике, не то чтобы о нем говорят откровенно и в самой церкви, но он существует. И при этом последние абзацы внушают мысль, что отцы, составлявшие эту программу, рассчитывают, что план будет исполнен и подготовит почву для другого, тысячелетнего.
– Церковь существует здесь как раз для того, чтобы подготовить почву для тысячелетнего плана. Он значит кое-что другое, господин Франк, не только цикл в тысячу лет. – На поднятые брови Берта епископ пояснил: – Тысячелетнее царство. Библейский термин. Впрочем, не время для катехизиса, что я позволю себе заметить, дражайший. Я говорил о мне–личности и Эйноре–личности. Вы внезапно заговорили о церкви. Мы – личности – подвержены случайностям. Как бы мне ни хотелось считать иначе, но от того, как и когда я умру, мало что зависит, и это может случиться в любой момент. Церковь – несравненно более устойчивое создание и находится под особой божественной благодатью. Поэтому ваш аргумент несколько неуместен. Впрочем, я рад, что вы посвятили столько времени знакомству с нашей доктриной. Это делает наше знакомство куда более интересным. Я позволю себе предположить, что наша жизнь заинтересовала вас.
Берт засмеялся.
– Бесконечно, Ваше Преосвященство, просто невероятно, – охотно подтвердил он. – Вы наверняка знаете, что я имел удовольствие получить путевку в жизнь от одного экуменического фонда. Совсем крохотного, должен сказать, существовавшего только в границах нашей провинции, – легко говорил Берт, внимательно следя за епископом; насчет «наверняка знаете» он перегнул палку, как раз наоборот, Берт – мелкий человечек, никак не епископского внимания заслуживавший, и было просто интересно, насколько хороша служба безопасности в этом отдельном епископате и насколько любопытен сам епископ Даг. И после его кивка стало ясно: служба безопасности наверняка узнала куда больше о фонде и связях с ним Берта, чем он сам помнил. Однако ничего не упускают, блаженные. – Но я никогда не имел возможности столь тесно познакомиться с концентрированной, так сказать жизнью. Тот фонд… как же его, уже не помню… – Он с надеждой посмотрел на епископа. – В Вюрттемберге…
– «Жизнь», наверное. Там таких насчитывается что-то около восьми на не самую большую провинцию.
– Возможно, – пожал плечами Берт. – Там вообще народец упрямый, к чему бы их ни принуждали, они отказываются помирать.
Епископ
– Вы не очень любезны с землей вашего юношества, – заметил он без единой нотки осуждения в голосе.
Берт снова восхитился: точно ведь, рожден был не там, семейство переехало в раннем подростковом возрасте. Остается только позавидовать возможностям епископа.
– Можно подумать, от моей утрированной любезности им будет легче дышать.
– Не думаю, – усмехнулся епископ Даг.
– И я тоже. Да, так вернемся к нашим баранам. В принципе, тот фонд, конечно, был экуменическим, но заправляли им две тетки из светских. Вы уж простите мне мой цинизм. Я был не самым мирным подростком, они со мной натерпелись. Ну и пакостили охотно. Стервы, – поморщился Берт. – В общем, к чему я. Мы с женой, йопт, с бывшей женой, – скрежеща зубами, поправился он, – не были особенно религиозными. Ходили на религиозные дела, когда иначе никуда. Рождество–похороны, как правило, браки редко кто в нашем круге заключал в церкви. Тогда это было немодно. Сейчас в Лиге, впрочем, тоже не особо. Но даже если взять и это в расчет, я очень мало знаю о том, что представляет собой эта новая религия и церковь.
– Она не новая, – терпеливо поправил его епископ Даг и вежливо улыбнулся. – Отцы сохранили в новых догматах все, что церковь создала до раскола, и максимально бережно использовали богатства, созданные ею после оного.
– Простите мне, дилетанту, эту ошибку, – умильно проговорил Берт и сложил руки перед грудью.
– Неточность, – поощряюще улыбнулся епископ Даг. – Мне в любом случае приятен ваш интерес к моей церкви и ваш подход. Очень дотошный и последовательный.
Берт склонил голову, очевидно польщенный. И ждал. Не просто же так Горрен порекомендовал ему заглянуть и в этот епископат тоже, и не просто же так епископ проникся к нему, несмотря на давнюю и очень тщательно лелеемую неприязнь к своему родственнику.
– Мне представляется, что и в других областях вы пользуетесь этим же подходом, – продолжил епископ Даг.
– Если дотошность – это подход, я бы, пожалуй, возразил. Натура моя такая. Люблю детали. Поэтому скорей да, чем нет.
– Кстати, а чем вы занимаетесь сейчас помимо изучения некоторых вопросов из истории моей церкви?
Берт задумался: «моя церковь»? Старина Даг говорит о епископате – красивейшем, кстати, комплексе, роскошном невероятно, способном дать форы многим музеям. Или он имеет в виду Всемирную церковь? В таком случае, как объяснить легкость, с которой он последовательно называет ее «моей»? Жаргон у них такой, что ли?
Но вопрос был задан, и епископ Даг терпеливо ожидал ответа.
– Помимо этого я оказываю консультационные услуги широкого профиля, но ограниченной группе лиц, – охотно ответил Берт. Опять же, если служба безопасности так шустра, как он решил думать, то епископу этого будет достаточно. Если же они чего-то недопоняли, а епископ поостерегся делать далеко идущие выводы, то Берт его просветит. Безвозмездно. Не считая это консультационными услугами.
– А здесь вы находитесь и по деловой необходимости в том числе, или только в связи с вашими личными интересами?
– Я практически независимый предприниматель, Ваше Преосвященство, – усмехнулся Берт. – А посему не могу точно сказать, являются ли мои причины личными или и деловыми тоже.
– Но если я правильно оцениваю формальную сторону дела, вы являетесь по сути наемным работником.
– Несомненно. С достаточной степенью автономности, впрочем. Если я увижу возможность переместиться из одной плоскости в другую, я охотно ее использую.
Епископ Даг слабо улыбнулся.
– Вы позволите предложить вам еще чаю? – произнес он, задумчиво глядя в сторону от Берта.