Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Ха! – не удержался Сибе Винк и широко улыбнулся. – Есть ли люди, способные сердиться на тебя?
– Сколько угодно, – не задумываясь, ответил Берт. – И позволь полюбопытствовать, с чего ты перестал относить себя к ним?
Сибе Винк весело засмеялся, откидывая голову назад, широко открывая рот, словно хвастался безупречно-белыми и идеально ровными зубами.
– Я беспомощен перед твоим обаянием, – отсмеявшись, развел он руками.
Берт, посмеивавшийся до этого, подмигнул и отозвался:
– У тебя должен быть иммунитет на чужое обаяние, потому что твоего
– Ха! – Сибе поднял бровь и прищурился. Посмотрел внимательно, изучающе, но ничего больше не сказал.
– Так мы начали говорить о родстве и о том, что значит быть дальним родственником западно-африканского короля в общеафриканской Лиге.
– Не дальним! – тут же вскинулся Сибе Винк. – Если бы моя мать не была из белых, а мой отец был ближе к деду, а дед чуть подсуетился, когда умер его брат, у которого рождались одни девки, то я мог быть одним из первоочередных наследников.
– И что? – скучно поинтересовался Берт.
Сибе подумал.
– И ничего, – честно признался он. – Но думать об этом приятно.
– Дай я тоже подумаю. У твоего деда наверняка единственный на всю деревню каменный дом и даже есть машина. Возможно, сокровищница состоит из пяти килограммов золотых украшений невысокой пробы, ну и гарем. И ты будешь говорить мне, что лейтенантом в гвардии Лиги быть хуже, чем очень дальним родственником короля в какой-то глуши?
Берт пожал плечами и поднял бокал с пивом.
– Но перстень симпатичный, – кивнул он в сторону руки Сибе, лежавшей на столе.
Тот с самодовольным видом посмотрел на мизинец с кольцом.
– Одно время на землях прадеда копошились геологи. Рассчитывали открыть месторждения изумрудов, – неожиданно начал рассказывать Сибе. – Кое-чего нашли. Но очень мало, чтобы заинтересовать хоть кого-то приличного. Прадед тогда прогнал их и конфисковал оборудование. Одно время с двоюродным дедом велись переговоры, чтобы выкупить северные территории, где они граничат с национальным парком, но он все искал изумруды.
– И как?
– Не нашел. Это кольцо я купил, когда отслужил тринадцать месяцев, – Сибе положил руку на стол, позволяя Берту еще раз полюбоваться им – и рукой. С длинными, изящными пальцами, заканчивавшимися крупными, ухоженными ногтями, все как один правильной формы.
– Тринадцать? – Берт поднял брови и страдальчески улыбнулся, приготовившись выслушивать очередную мистическую историю о значимости именно этого числа. Но Сибе пояснил:
– Ну да, год и один месяц. Когда стало ясно и очевидно, что меня не выкинут. Ты же не думаешь, что попасть в лигейскую гвардию так просто?
Берт покачал головой и посерьезнел. Что такое жесткий отбор, он знал по своей шкуре – очень хорошо. Слишком даже.
– А удержаться в ней еще сложней. Потому что когда мы служили в учебных частях, за нас несли личную ответственность все, включая руководство. Они и тряслись над нами. Но когда мы стали гвардейцами, мы стали боевой силой.
Сибе сжал руку в кулак и поднял ее.
– А боевая сила должна вступать в бой, быть эффектной в бою, – глубоким, неторопливым, гипнотизирующим голосом
Берт приоткрыл рот, зачарованный драмой в представлении Сибе Винка.
– Нифига себе ты грузишь, – завороженно сказал он.
Сибе буравил его недобрым взглядом секунды две, затем трагично приложил ладонь ко лбу.
– Ты плебей, Франк. Бестолковый и циничный плебей. – Вскинув голову, уведомил он Берта.
Берт пожал плечами и виновато улыбнулся. Отпив пива, он спросил:
– Так почему ты ждал целый месяц?
Сибе недоуменно посмотрел на него.
– Ну чисто схоластически можно было бы уже на триста шестьдесят шестой день твоей службы решить, что ты полностью и окончательно принят, – пояснил Берт.
Сибе долго смотрел на него. Очень долго. Затем снова сжал руку с перстнем. Посмотрел на перстень и сказал:
– Мы были в Нигере. Два месяца. Защищали одну провинцию от другой. А потом нас перекинули в третью провинцию, и мы защищали ее от второй и первой. А еще через месяц нам пришлось защищать вторую от первой. И от кое-каких воздействий извне. В общем, я оказался в Претории как раз к окончанию моего тринадцатого месяца в гвардии. Так-то.
– Я подозреваю, что тебе должно было хватить не только на этот перстень, – пристально глядя на кольцо, предположил Берт.
– Не обольщайся, Берт, – отмахнулся Сибе. – Слухи о нашем достатке сильно преувеличены. – Но он вскинул голову, словно в ответ на недоуменный взгляд Берта: – Но зато мы лигейская гвардия. Лучшие из лучших.
– С этим не поспоришь, – кивнул Берт. Осторожно поинтересовался: – Я так подозреваю, вам хватает забот, м? В какой-нибудь из стран да нужна нейтральная сила.
Сибе усмехнулся.
– Можно и так сказать, – пробормотал он. – Нейтральная сила, подумать только.
– Нет? – удивился Берт. – Э-э, я опять сужу по моему опыту в европейской лиге. В каждой из стран есть парамилитарстские армии. Как правило, спецсилы полиции. Но если что, если доходит до каких-то серьезных столкновений, предпочитают обращаться к лигейской гвардии.
Сибе хмыкнул.
– Европа – мирный континент, – посмотрев в сторону, сказал он. – Я помню, мы изучали военные стратегии и тактики. Модели, знаешь ли. В качестве примера их реализации приводились некоторые военные операции с участием европейских сил.
Он замолчал. Берт нахмурился.
– Ну да, европейцы создали неплохую такую картотеку разных стратегий и тактик, – подтвердил он; откинувшись на спинку стула, замер, склонил голову к плечу, криво усмехнулся.
– А до чего грандиозны модели начала и середины прошлого века, м-м-м! – Сибе довольно ухмыльнулся, зажмурился. – Но знаешь, что интересно? Затем – именно что мирный континент. Так, операции там-сям. Европе на самом деле достаточно объединенной армии. Но видишь ли, Берт, в армии мощная вооруженная сила не может оставаться нейтральной. Она обязательно выступит за кого-то и соответственно против кого-то.