Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– И за кого вы выступали в последний раз? – спросил Берт.
– Ты не смотришь новости? Не поверю!
– И ты лично был там? – оживился Берт.
Сибе Винк лоснился от самодовольства. Он упорно не говорил прямо, что да как, да что именно он делал там и там; но чем активней Берт расспрашивал его, тем откровеннее он становился. Берт заказал еще пива, подался вперед, начал азартно обсуждать с ним политику той или другой страны. После получаса расспросов он уже мог определить: там была рота Сибе Винка, в другом месте – другая рота, но из их отряда; в таком и таком месте Сибе Винка не было, и он до сих пор чувствует себя уязвленным. И до чего ловок был лейтенант Винк:
Берт постепенно переводил разговор с прошлого на будущее. На самом деле, Сибе уже намекнул на достаточно событий и связей, предпосылок и настроений, чтобы можно было делать далеко идущие выводы. Но все-таки хотелось знать чуть больше. Например, о том, где еще присмотреть полигон для дальнейших предприятий. Так что Берт интересовался, куда еще собираются посылать часть Сибе, и какие приказы им отдают, забрасывая туда и туда.
– Не лезть на рожон нам говорят, – мрачно сообщал Сибе. – Ты представь: мы – одна из лучших частей, прошедшие стажировку в крупнейших центрах Европы, Азии и Америки, мы участвовали в межконтинентальных учениях, и при этом у нас еще не было толковых заданий. Я тебе рассказывал, да? Прикрыть задницу тому корольку, спасти от своей же армии того президентика. Лига ведет странные игры, Берт. Я тебе говорю совершенно честно, – он наставлял палец и тыкал им в сторону Берта, словно протыкал невидимый мыльный пузырь. – Зачем там мы, если это же сделает любая частная армия?
– И зачем там вы? – пьяно удивлялся Берт.
– Потому что мы не частная армия, разумеется, – Сибе откидывался назад и скрещивал руки на груди.
– И? – усердно хмурился Берт. – Ну вот берем президента О страны Б. Его генералы восстали, он воззвал к Лиге. Лига прислала вас, вы спасли его. При этом погибло… э… – он сверился с коммом. – Хм. Триста или пятьсот?
Сибе показал ему два пальца.
– Ага, – сосредоточенно произнес Берт; Сибе развел руками. – Разрушения, все дела. Страна Б вынуждена восстанавливать здания и инфраструктуру, выплачивать страховки и вся такая хрень. Еще и лиге же платить за операцию?
Сибе размашисто кивнул головой.
Берт потер большой, указательный и средний пальцы.
– Так не проще ли президенту О было свистнуть частную армию, чтобы его тихонько вывезли из дворца в другой дворец, а потом оттуда всем надрать задницы? – недоумевал Берт.
Сибе снисходительно усмехался.
– Я скажу тебе одну вещь, Берти, – тихо говорил он. – Еще десять лет назад этот гребаный О нанял бы частников, и они бы раскатали его премьер-министра и его наемников в тонкий блин от Оранжевой реки до Виктории. Но благодаря кое-каким лицам в верхушке Лиги если бы Обегадве вздумал сейчас такое сделать, то это же самое сделали бы с ним и мы.
Берт прищурился. Наклонился над столом и подался вперед.
– Этот Дейкстра, да? Я смотрю, он держит Лигу… – он сжал кулак и потряс им перед своим носом.
– Он отличный парень, – кивнул Сибе. – Раньше гвардия была хороша только на парадах и время от времени на учениях. Старики рассказывали, что им говорили: не сметь выигрывать, потому что с политической точки зрения это не будет хорошо смотреться. Ты понимаешь? Гвардия – должна проигрывать. Когда ребят отправляли на разные операции, они боялись сделать лишний залп, потому что потом они могли отгрести неприятностей по горло и даже больше. А теперь нас уважают. И если ты спросишь меня, Берт, я тебе скажу: это сделал Квентин Дейкстра. Он заставил их уважать нас.
Берт охотно кивнул. Предложил заказать
И Сибе рассказывал. По своей привычке, не называя имен, касаясь планов в самых общих чертах, но рассказывал. Берт удивлялся: неужели ему так везет? Не может же быть, чтобы просто по душевной расположенности и под воздействием пива Сибе так просто разбалтывал ему планы и намерения лигейской гвардии?
Дилемму разрешил сам Сибе Винк.
– Ты ведь не дурак, Берт, – сказал он, криво ухмыльнувшись. – Многое из того, что я рассказываю тебе сейчас, новым для тебя не было. Наверное даже, ты можешь знать побольше моего о том, почему да как. И ты понимаешь, что может оказаться не очень правильно, если ты с неуважением отнесешься к моему доверию.
Берт усмехнулся. Он вынужденно признался себе, что почувствовал облегчение, иначе все это походилобы на провокацию. А раз Сибе сам об этом заговорил, то ему просто хотелось похвастаться. И он увлекся – любил распустить перья, был за ним такой грешок. Так что можно было заказать еще пива, потрепаться о еще какой-нибудь мелочи, обсудить любовные успехи, к которым красавчик Сибе относился очень серьезно, и договориться непременно встретиться еще раз. «Когда я вернусь из одной милой страны, в которой никак не могут определиться, что делать с месторождением платиновых металлов», – пояснил он. Берт изумился: «Разрабатывать же!» Сибе погипнотизировал его взглядом полминуты и беззвучно спросил: «Кому?».
После такого вопроса ни Берт, ни тем более Сибе Винк не рискнули сплетничать о чинах наверху. Они поговорили о погоде, попытались поспорить о командах, которые должны принимать участие во всеафриканских играх; Берт сообщил, что готов пойти к букмекеру и поставить половину дохода за декабрь на то, что такая-то команда продует в полуфинале, и Сибе усердно доказывал, что она очень даже пройдет дальше. При этом каждый отводил глаза и делал вид, что ничего из того, что обсуждалось десять минут назад, не интересует ни его, ни собеседника.
Сибе вернулся в казарму; Берт решил прогуляться. Это было типично европейской привычкой, которая в Африке в городах помельче могла оказаться опасной; Берт знал об этом – сколько раз случалось читать об ограблениях, ограблениях и избиениях, иногда убийствах, но ничего не мог поделать – он мог без устали любоваться особым африканским небом, казавшимся особенно густым и черным по сравнению с европейским, звездами, казавшимися ярче и крупней – ближе, чем в том же Брюсселе, где нужно было либо подниматься на небоскреб, либо отъезжать на пару десятков километров, чтобы иметь возможность разглядеть их. И воздухом. Жарким, пряным, пахнущим не камнем и стерилизаторами, а пылью, канализацией, немного – плесенью, растениями и чем угодно еще. Берт добрел до водохранилища и уселся на скамейку. Протянув ноги, глубоко вздохнул и долго смотрел на небо.
Доверять Сибе Винку было глупо; Берт и не доверял. Он допускал, что Сибе был расположен к нему, возможно, симпатизировал, может, по каким-то иным причинам – и нет, совершенно иным, нежели у того же Горрена – Сибе позволял себе делиться какими-то полуважными мелочами. Правда, как бы сдержан и коммуникативно дисциплинирован ни был этот чертов служака, он не мог не оговариваться; Берту достаточно было познакомиться с ним немного поближе, узнать чутка побольше о месте, в котором он служит, и об операциях, в которых Сибе принимал участие, чтобы составить себе достаточно внятное представление о том, что происходит вокруг Сибе и для чего все это затевается.