Путь борьбы
Шрифт:
Тогда я заказал пива у официантки и ненароком уставился ей вслед.
– Говори, зачем звал меня, – нетерпеливо сказал Кинг.
Я с недоумением поглядел на него:
– Ты джин, исполняющий желания?
– Я не «джин», но он пребывает во мне, – обронил он загадочную фразу. – Я догадываюсь, какое желание овладело тобою, и понимаю тебя, но мой ответ – нет… Я помог тебе, как когда-то ты помог моей дочери. Но не требуй от меня невозможного!
– Ты не хочешь помочь моей жене?
– Будь это в моей власти, она была бы молодой уже
– Но это же бессмыслица! – возмутился я. – Мне можно, а ей нельзя!
Кинг усмехнулся:
– О чём ты думал, когда пялился на зад той официантки? О своей жене? Забыл разве слова из Писания? Я тебе напомню их: «кто возжелает женщину в сердце своём, тот уже прелюбодействует с ней»!
Я покраснел от стыда:
– С тех пор, как я прошёл процедуру, мысли неподвластны мне. Лекарство доктора Хирохито так подействовало на меня…
– А у него на приёме ты оказался по моей протекции… Стало быть, я во всём виноват! Но да будет тебе известно, доктор Хирохито спас тебе жизнь…
Кинг поспешно вышел из кафе. А неделю спустя Мэри не стало…
Я догадываюсь, о чём вы подумали, но нет. Это был несчастный случай! На перекрёстке в её форд врезался джип, за рулём которого сидел преступник, уходивший от полицейской погони… Она скончалась по дороге в больницу, не приходя в сознание. Я тяжело переживал смерть жены, единственного близкого мне человека… И продолжил ресторанный бизнес Мэри, чтобы не спиться с горя и занять свои мысли.
Я никогда не представлял себя в образе предпринимателя, и мне поначалу нелегко приходилось. Но трудности в те годы меня не смущали. Бизнес быстро пошёл в гору; через пару лет у меня уже была сеть ресторанов в Нью-Йорке, Бостоне и Филадельфии. И я снова женился…
Моя вторая жена Эмили была моложе меня на сорок лет, но она об этом даже не догадывалась. Вскоре после смерти Мэри Ричард принёс мне новые документы, где датой моего рождения значилось 1 декабря 1941 года. В те годы я занимался спортом: бегал по утрам, плавал, в теннис играл…
Семь лет я прожил с Эмили, она была хороша в постели; тратила на шопинг мои деньги, часами разговаривала по телефону с подругами, готовить не умела, и всю работу по дому за неё делала горничная. При разводе Эмили отобрала у меня половину моего бизнеса! И это я ещё легко отделался. Она тоже была довольна и вскоре снова вышла замуж…
Между тем, видения во сне и наяву приходили ко мне всё чаще. Я видел похороны вашей второй жены, – Стивенсон остановился и взглянул на Литвинова. – Я чувствовал вашу боль, и где бы вы ни находились: в аудитории, в кабинете, на улице, – она не отпускала вас…
– Удивительно, – задумчиво проговорил Литвинов. – И какое объяснение находили вы?
– Я не знал, что думать, и спросил у Кинга при встрече…
– Стало быть, от вас они узнали обо мне, – вздохнул Литвинов, снова прервав рассказчика.
– Да, –
– Всё правильно, Джим, я был бизнесменом, а ты – полицейским, а теперь всё стало ровно наоборот, – смеялся он.
Мы с ним говорили главным образом о спорте, а я хотел расспросить его о дочери, да всё не решался. Но он знал, что на душе у меня.
– Я видел её… дочь свою, – сказал он однажды, – в последний раз тридцать лет назад, – в тот самый день, когда она выходила замуж. Я был в соборе и издали глядел, как другой человек ведёт мою Хелен к алтарю…
Когда он рассказал эту историю, мне стало жаль его, – я понял, насколько он одинок и несчастен. Кинга заинтересовали мои видения: он расспросил меня о вас и вскоре ушёл…
Два года меня не беспокоили. Я надеялся, что обо мне забыли, но однажды «томминокер» стукнул в дверь… Знаете, есть такая песенка о подземных духах.
Нынче ночью, верь не верь
Томминокер стукнул в дверь
Я хотел бы выйти, но не смею.
Я боюсь, он там за закрытой дверью.
– Это последнее задание, – сказал Ричард, передавая фотографию, и я увидел ваше лицо. – Мне нужно знать всё об этом человеке!
В те дни с раннего утра и до позднего вечера я просиживал на диване и разговаривал сам с собой по-русски. Глядя со стороны, можно было бы подумать, что я не в своём уме. Мне не хотелось ни есть, ни пить… Я переживал всё то же, что и вы: боль, страх, волнение, не говоря уже о физиологических потребностях…
Литвинов побледнел.
– Это сродни одержимости! – сказал Стивенсон. – Мне казалось, что я дух, живущий в чужом теле…
– Вы чушь какую-то несёте! – вспылил Литвинов. – Где они бесноватые? Вы хоть одного встречали?
– А вы думаете, что они выглядят как-то по-особенному?
– В Библии, – проговорил Литвинов, – сказано, что это люди небывалой силы, живут в гробах, нападают на прохожих, ходят голыми, кричат всякие несуразности, истязают сами себя…
– Для атеиста вы неплохо знаете Писание! – заметил Стивенсон.
– Я искал истину когда-то, но в Библии нашёл только сомнение… Если Бог существует, то почему в этом мире так много боли и страдания?!
– Пути Господни неисповедимы, дела Божьи непостижимы! – провозгласил Стивенсон.