Путь Черной молнии 1. Новая версия
Шрифт:
Мама покачала головой и, улыбнувшись, ласково сказала:
– Да, сынок, время быстро летит, я не заметила, как ты сильно повзрослел.
Екатерина поднялась со стула, поцеловала сына в висок и больше ничего не сказала, ведь слова здесь были излишни.
Лежа в постели Сашка размечтался: «На каникулах поеду к деду в Михеевку, позову с собой Наташу. Покажу ей «Черное озеро», на утес свожу. Может дед проводит нас на болото к «Черному камню». Как все-таки здорово, что мы познакомились. Хочу, чтобы мы всегда были вместе».
Под хорошими впечатлениями о
На следующий день Сашка на перемене проходил мимо класса, где находилась Наташа и, украдкой заглянул в открытую дверь. Девушка сидела в крайнем ряду около окна и, через стекло, обратив свой взор на школьный сад, о чем-то думала. Люба Карандашова, заскочившая на минутку в класс, окликнула подругу.
– Наташ, а к тебе гости.
Девушка резко повернула голову и увидела улыбающегося Сашку. Он приветливо помахал ей рукой. От внимания одноклассниц эта сцена не ускользнула. В следующий миг подошли друзья и Сережка Заварзин, распахнув куртку, демонстрировал носовые платки, расписанные вручную цветными стержнями, они были приколоты на подкладке. Он останавливал каждого ученика и как деловой коммерсант предлагал:
– Налетай, торопись, покупай живопись. По дешевке отдам, всего за рубь.
Друзья потянули Сашку на улицу, но он отмахнулся, ему нужно было увидеться с Наташей и договориться о встрече вечером. Дождавшись девушку, он условился увидеться с ней в восемь часов.
Вечером они встретились на углу школы.
– Куда пойдем? – спросила Наташа, – меня отпустили на два часа. Мама строжится, заставляет к экзаменам готовиться.
– Давай до цирка прогуляемся и обратно.
Наташа, взяв парня под руку, слегка прижалась.
– А мне нравится эта улица, тихая, вся в деревьях и машин совсем нет. У вас здесь, как в деревне, а там, где я жила, одни пятиэтажки стоят.
– Знаешь, как нашу улицу называли в начале века? Переселенческая. Видела на углу Вокзальной и 1905 года красивый резной дом, мой дед в нем бывал раньше.
– Когда это раньше? – спросила Наташа.
– В 1920 году.
– Ого! Это после революции. У него там знакомые жили?
Саша хранил одну тайну, о которой дед рассказывал маме, что в этом доме жил железнодорожник. Какое-то время после подавления большевиками Колыванского, крестьянского мятежа, прадед Егор и дед Миша, сочувствовавшие белогвардейцам, скрывались в этом доме.
– Ага, жили, мой дед иногда бывал в том доме, когда в гости из Михеевки приезжал.
– Что за Михеевка?
– Это деревня, там живет мой дед, она находится в Томской области, до нее по Оби на теплоходе можно добраться.
Проходя мимо старинного здания, которое на тот момент занимал филиал 137 школы, Сашка показал рукой и сказал:
– В 1915 году здесь мой дед учился.
– Так он в Новосибирске жил?
– Не, только когда учился, и не в Новосибирске, а в Ново-Николаевске.
– Здорово, ты вот о своем деде хоть что-то знаешь, а я о своем почти ничего.
Саша мог многое рассказать Наташе о деде Михаиле, но нельзя, мама строго
Не спеша, дошли до цирка и, побродив по дорожкам, повернули обратно. Саша показал еще одно здание, в котором сейчас размещалась психиатрическая больница, а раньше, после установления большевиками советской власти, в нем располагалась тюрьма, а чуть позже следственный изолятор №1. Знакомых деда Михаила во времена массовых репрессий содержали в нем, и им пришлось испытать на себе ужасы и нечеловеческие пытки со стороны следователей-чекистов.
– А здесь что было? – Спросила Наташа, разглядывая мрачное, кирпичное здание.
– Тюрьма. Я слышал, здесь репрессированных расстреливали.
– Кого-кого?
– В 1937 году людей арестовывали и по рассказам старых людей, некоторых расстреляли в подвале. Потом при Хрущеве их реабилитировали.
– Что значит, реабилитировали?
– Мама говорила, что так возвращали людям добрые имена, но уже мертвым.
– Ужас! Откуда ты все это знаешь, дед рассказывал? Я, вот, к примеру, об этом не слышала.
– Если тебе будет интересно, в центральной библиотеке посмотри за те годы подборки газет, там кое-что об этом есть.
Саша не стал объяснять Наташе, что существуют секретные архивы, которые доступны историкам, освещавшим события советского государства под контролем КГБ. Об этом говорила мама. Везде и во всем существует строгая цензура. А маме каким-то образом удавалось добывать сведения о событиях прошлых лет, но и этой информацией она делилась с сыном с одним условием, чтобы он помалкивал. Но для себя Саша усвоил твердо, что в этой стране были, есть, и будут такие люди, которым небезразлично прошлое и они несут другую правду о советском строе, а не ту, о которой ежедневно рассказывают по радио, печатают в газетах и учат в школе. Потому что их семья хранит память о людях, незаконно репрессированных Советской властью.
Быстро надвигались сумерки. Парень с девушкой подошли к Наташиному дому. Они присели на лавочку возле подъезда. Расставаться совсем не хотелось. На третьем этаже открылась балконная дверь, показалась мама Наташи. Без слов стало ясно, что девушке пора домой. Мать ушла. Во дворе было так тихо, что можно было уловить дыхание. Вдруг Саша взял ее руку и прижал к своей щеке. Наташа не отдернула руку, ей был приятен этот жест, и тем более стало любопытно, что же будет дальше.
– Какая мягкая и теплая у тебя ладонь…