Путь домой. Книга вторая
Шрифт:
— Чувствую, нас ждёт тёплая встреча, — заметил я, осторожно спускаясь на лёд. Мы и до лунки не успели добраться — откуда-то, словно из-под земли, выметнулась галдящая толпа и лавиной покатилась в нашу сторону. Впереди бежал Вадим.
— Береги бока, — уже совершенно обычно, весело и ядовито, бросила Танюшка.
Я не мог уснуть. Наверное, от жары. Смешно — последние три месяца я ночевал в снегу и вот теперь не получалось уснуть на топчане в почти настоящем доме, хотя устал я страшно. Вместо того, чтобы отдыхать, я лежал, заложив
На этот раз пещеру найти не удалось, и моим друзьям пришлось потрудиться. Надо сказать, получилось неплохо. Они углубили, выровняли и выложили плетёнками естественный котлован на вершине прибрежного холлам, перекрыли его брёвнами и выложили сверху дёрном — получилась классическая большая полуземлянка, в центре которой сложили очаг. Получилось тёплое, просторное и надёжное жилище. Почти дом.
Мы легли всего полчаса назад, хотя было уже утро фактически — ночь напролёт шёл общий разговор. Сперва говорили все — точнее, орали все, потом рассказывал я, потом — все остальные вместе, потом — все остальные по очереди, потом снова рассказывал я, потому что за воплями не расслышали половину… Правая рука и плечи у меня болели — от пожатий и хлопков, и я толком не мог поверить, что всё-таки среди своих. К концу разговора я только и мечтал — лечь и уснуть.
И вот пожалуйста.
Я сел. Посмотрел на Танюшку, спящую рядом, легонько провёл ладонью по её волосам и услышал, как она вздохнула, не просыпаясь.
— Кажется, я и правда на месте, — прошептал я и, тихо спустившись с топчана, подсел к огню. Джек, подбрасывавший в огонь полешки, поднял на меня глаза:
— Не спится?
— Риторический вопрос это называется, — вздохнул я. И быстро спросил: — Не рад, что я вернулся?
— А это называется — глупый вопрос, — равнодушно отозвался Джек. — Не волнуйся, Олег. Я когда-то поклялся тебе. Этого достаточно. Можешь мне поверить — твоему возвращению рады все.
Я кивнул и, обернувшись вполоборота, начал по кругу осматривать спящих мальчишек и девчонок, задерживая взгляд на «новеньких», с которыми так ещё и не познакомился толком, но кое-что уже узнал про них.
Лёнька и Лидка Смагины. Близнецы, им по четырнадцать лет, и они правда «новенькие», совсем. Русоволосые, сероглазые, высокие, худощавые, очень похожие. Им, пожалуй, повезло больше, чем их оригиналам, потому что они попали сюда из московского подпольного публичного дома… Да-а, что-то совсем неладненько на исторической родине…
Линде Скольвен. Пятнадцатилетняя датчанка, ставшая уже здесь девчонкой Видова. Типичнейшая северянка, пришедшая в отряд вместе с Яном Франтой, своим ровесником-поляком. До этого они были в одном отряде, разбитом неграми в Швейцарии.
Димка Юрасов, четырнадцатилетний русский мальчишка, друг Фергюса, прибившийся к нашим ещё на Кавказе, пока искали меня…
Итого — пятнадцать парней, десять девчонок…
— Я не спросил, где наш «Большой Секрет»-то? — спохватился я. В самом деле — забыл поинтересоваться… Джек улыбнулся:
— Отстаивается у Лаури в Гибралтаре… Да, Тиль пропал.
— Как?! — вскрикнул я.
— Да так… Поплыл куда-то в Америку — и с концами… Да ничего, может, ещё вернётся…
— Может быть, — вздохнул я. Джек помолчал и, снова — низачем — бросив в огонь полено, сказал:
— Ещё кое-что. серёжка Земцов обосновался в двух неделях пути к северу от нас.
— Сергей?! — снова вскрикнул я. Джек наклонил голову:
— Да. Мы даже виделись несколько раз. Ему про тебя рассказали.
— Да. Конечно. Ясно, — пробормотал я. И потёр виски ладонями: — Ну что ж, мне надо будет сходить с ним повидаться.
— Повидайся, — согласился Джек. — А потом что будем делать, Олег?
— Потом? — я встал на ноги. — Потом — посмотрим. Ну а сейчас я пойду спать, и дело с концом.
— Похоже, что дело-то только начинается, — сказал Джек.
Почти две недели уже я пробирался по заболоченным лесам вдоль кромки морского залива, поглотившего здесь Псковское, Чудское и Ладожское озёра, а с ними — большую часть Ленинградской области. Я шёл на север вдоль правого берега Волхова, превратившегося здесь в цепь болот и, судя по времени, подходил к Онежскому озеру, на берегах которого и должен был найтись Сергей.
Потеплело, прежних морозов уже не было, хотя я и двигался прочь от тепла. Это, кстати, было не к лучшему — верхний слой почвы плыл, лыжи частенько шли плоховато, и я выбирал гребни, высотки, где снег был подходящим. В солнечные дни с таких высоток лес впереди и за спиной серебристо посвёркивал десятками острых огоньков — солнечные лучи дробились о поверхность множества болотец.
У меня было хорошее настроение. Хотя, казалось бы, я снова был далеко от своих, да ещё и удалялся от них больше и больше. Но огромная разница была между сегодняшним моим странствием — и прошлым.
Сегодня я вышел из дома. И знал, куда могу и должен вернуться. Если есть дом, то можно уйти за тысячи километров от него на годы.
Он ведь всё равно есть…
…За двенадцать дней пути я дважды видел оставленные стоянки «наших». На первой даже ещё зола не успела остыть, а следы большой группы людей уводили на юго-восток. У них с собой был карабин — в нескольких местах я нашёл отпечатки приклада на снегу — и один человек курил самоделковые сигары. Были в Америке… Негров не встречалось вообще, но это, к сожалению, не значило, что их нет.
В их наличии я убедился именно в этот — двенадцатый — день.
Я срезал путь краем припая и взбирался «лесенкой», кляня лыжи, снег и зиму, на довольно пологий склон берега.
— Лыжи — это не моё, — признался я в пространство, добравшись до верха. И, обернувшись, присвистнул.
Наверху начиналась корабельная роща. Сосны в обхват, а то и в два, росли насколько хватало глаз.
На каждой сосне висел скрюченный, траченный воронами, а снизу ещё и лисами, голый труп негра. Их удавили испанским способом — не классической петлёй, а захлёстнутой на горле вокруг ствола верёвкой. А шагах в десяти от меня, на высоком пне, был вырезан знак, окрашенный чем-то бурым.