Путь домой. Книга вторая
Шрифт:
— Не напоминай, — повторил я. — Так, ладно. Я пойду… подумаю, а потом — с инспекцией по кораблю. Пора начинать день.
— Ну давай, — сказал мне вслед Сергей, и я услышал, как он завопил вслед:
— Ещё не бывал ты на Конго-реке…
Дёрнем, парни! Дернули!
Там жмёт лихорадка людей в кулаке…
Пёрн… ой, то есть — дёрнем, парни! Дернули!..
…Первым делом я завернул в сортир. Пардон — в гальюн, помещавшийся в корме, за-под каютой. У меня это заведение всегда вызывало отчётливое опасение. Мне так и представлялось, как я сажусь над дырой, доски подламываются — и я лечу в гостеприимные воды Атлантики. Басс напротив — уверял, что
Игорь Басаргин
Если в безветрии парус повис, А это тебя не трогает, И если ты равнодушен и тих Перед дальней дорогою, И если ты перед шквалом дрожишь, Кто за это в ответе? Ты сам! Ты не понял, что жить Тем лучше, чем крепче ветер!По столу качка таскала бортжурнал, который я вчера забыл закрыть. Как ни странно, но рундуках сидели Ленка Власенкова и Ленка Чередниченко. Наша завхоз зачитывала что-то по блокноту, девчонка Сергея писала обломком угля прямо на столе. На меня они нагло внимания не обратили.
— Вы, может, спать бы пошли? — почти робко предложил я. — Поздно… то есть, рано уже.
Ленка Власенкова снизошла до ответа:
— Мясо плесневеет, — угрожающе, как о конце света, заявила она. — Из той партии, где… которую, то есть, перед самым отплытием коптили. И лук подгнивать начал. Витаминов лишимся, надо перебрать лук, а мясо почистить и подсушить на ветерке…
— Бери, кого надо, — отрезал я, — и работай, — после чего поспешил ретироваться.
На кормовом весле с хладнокровным лицом полувисел Йенс. Немец в деле мореплаваний был новичком, но курс вполне мог держать. Меня он поприветствовал взмахом руки и поинтересовался:
— Завтрак скоро?
— Как только — так сразу, — пояснил я. — Ты увидишь — как бросятся все на нос, значит — завтрак и есть… На мачте кто?
— Вильма, но, по-моему, она спит, — Йенс поднял голову к «вороньему гнезду», над которым и правда не было видно ничьей головы. — Пользуется тем, что ты туда не полезешь.
— Поговори… — лениво заметил я. Впрочем, Йенс был прав. На мачту я не лазил ни разу и не собирался, не скрывая, что боюсь такой — да ещё раскачивающейся — высоты (Раде по этому поводу иронизировал, что не ожидал от меня боязни вообще чего-то. Я ответил тогда, что боюсь ещё и пауков). — Вильма, ты не спи! — неоригинально, но громко заорал я. Белокурая голова немки тут же появилась над краем.
— Я задумалась, — объяснила она…
…На носу Линде и Лидка готовили завтрак. Одновременно Лидка учила Линде произносить русские слова и фразы как можно правильней, и обе смеялись.
— Люк.
— Лук, Лиин.
— Лу-ук. Люк. Шеснок. Или это — чест-нок?
— Чесн-нок. «Люкин брат», знаешь анекдот?
— Я не до такой степени плохо знаю русский…
Девчонки обернулись ко мне. Лидка помрачнела, замкнулась. Она до сих пор шугалась от парней, если исключить брата, хотя Колька, пользуясь моими советами,
— Чем кормим? — я присел на скамейку у борта.
— Горох со свининой и луком, — Лидка поболтала черпаком в котле, болтавшемся над разожжённым на глиняном круге огнём. — Ещё чай… Послушай, Олег, а там картошка есть? В Америке?
— Есть, — зевнул я, прикрывая рот. — Я тоже соскучился.
— Ещё там есть помидорки, перец… — мечтательно сказала Линде.
— Помидоры, — поправила её Лидка. — Ты будешь есть, Олег? Готово.
— Клади, — лениво махнул я рукой, — попробуем… На обед сделайте что-нибудь… — я щёлкнул пальцами. — Короче, ясно.
— Рыбу пожарим, — решительно ответила Линде. — Вчера рыбы много поймали… Олег, а Видов спит?
— Спит. Почти все ещё спят, — я взял из рук Лидки котелок и вспрыгнул на перильца фальшборта, обвив ногами прочные столбики. Здесь мне всегда сиделось хорошо, и высота не пугала. Я знал, что «Большой Секрет» идёт всего лишь со скоростью быстро бегущего человека, но отсюда казалось, что скорость очень высокая, и выглядело это красиво. Кстати, я никогда не задумывался, что на парусниках флаг развевается по ходу судна, а не против, как я рисовал в своё время — ветер-то дует в корму… И кухня — ну, камбуз — по этой же причине на носу, иначе дым, чад и запахи несло бы на палубу…
…— Олег, ты здесь? — Джек всунулся за загородку. — Доброе утро, девчонки, — и он движением бровей позвал меня за собой.
Я неспешно доел завтрак и, взяв кружку с чаем, пошёл следом за Джеком…
…Корабль лениво просыпался. Я решил, что не буду особенно гонять ребят, пока мы здесь, и они быстро разленились — по крайней мере, по утрам их стало не поднять. Джек стоял по правому борту, скрестив руки на груди, и я, подойдя, толкнул его плечом:
— Привет, Нельсон. Чего надо?
— Не шути так, — Джек вздрогнул. Я вспомнил, что английский адмирал был одноглазым и одноруким…
— Извини… Так что ты хотел?
— Ты сегодня восходом любовался? — тихо спросил он. Я кивнул:
— Ну да, был… — и осекся, всматриваясь в небо: — О ёлки.
— Увидел? — Джек поднял палец.
— Красный рассвет, облака плавают, эти, как их — перистые… — медленно заговорил я. — И несёт их с запада, и вон как коверкает…
— А ещё посмотри, какой кружочек возле солнца нарисовался, — Джек вытянул руку.
— Короче, будет ненастье, — заключил я и выругался: — Ну как всё было хорошо!
— А ты думал махнуть через Атлантику без единого шторма? — удивился Джек. — Да ладно. Тут не восточные моря, внезапный тайфун не налетит. Покидает и перестанет.
— «Покидает», — я поёжился. — В прошлый раз вон их как покидало — изо всей команды два человека осталось…
— Это в Средиземке, — возразил Джек. — В море бури всегда опасней. Да и тогда — помнишь? — с коггом ничего не случилось. Даже о камни не разбило… Не бери в голову! — он хлопнул меня по плечу. — Я больше боюсь, как бы нас с курса не снесло… Не дай бог, закинет за Ньюфаундленд, а там в этом мире месиво из островов, протоки все перепутаны… Да и лёд там уже наступает — август не июль.