Путь домой. Книга вторая

Верещагин Олег Николаевич

Диатрима мотала головой, приплясывая то на одной, то на другой ноге — я, кажется, выбил ей глаз. Но три её соратницы обогнули раненую с обеих сторон.

И неслись на меня.

Я открыл шторку барабана, начал выбивать гильзы. Говорят, у западных револьверов экстракция одновременная — барабан откинул в сторону, а гильзы сами из него выпрыгивают…

Всё.

Жёлтый клюв — секирой — навис надо мной.

И обрушился…

…на подставленную аркебузу Фергюса.

Второй удар пришёлся ему в левое плечо… И я услышал, как он, падая, бросил мне залившимся кровью ртом:

— За что я тебя люблю, русский — с тобой всегда весело!

Он дал мне две секунды. И на третьей я влепил три пули, которые успел вставить в барабан, в близкий и бессмысленный птичий

глаз.

…Двух уцелевших и одну раненую диатриму ребята разнесли в клочья. Юджину разодрали правое плечо, Йенсу — правое бедро, но больших потерь не было.

Вот только Фергюс умер на руках у Димки буквально через минуту после того страшного удара, сломавшего ему плечо и разорвавшего артерию на шее.

— Мне бы только чтоб жизни

Смерть моя пригодилась… — тихо сказал Йенс, кладя мне руку на плечо. Димка тихо, безутешно плакал над телом друг, стоя рядом с ним на коленях. Остальные молчали.

— Неруда? — спросил я. Йенс кивнул. — Он мне жизнь спас…

— А ты спас ребят, — ответил Йенс.

— Я возьму его аркебузу, — сказала Ингрид. — Тань, поучишь меня стрелять?

Димка очень осторожно уложил удобней голову Фергюса. Поднялся с колен, не пряча мокрых глаз. Сказал:

— Он меня спас… на балтийском побережье… Почти пять лет мы вместе… были… Вот ведь чушь-то какая, даже не в бою, даже не в бою…

— В бою, — вдруг сказала Зорка. — В бою. В этом мире всё — бой.

Димка несколько секунд смотрел на неё. Потом достал свой топор.

— Отрублю голову этой… твари. Фергюсу на могилу. Он был бы доволен.

И, сглотнув комок, пошёл к мёртвым птицам.

Владимир Высоцкий

Водой наполненные горсти Ко рту спешили поднести… Впрок пили воду черногорцы — И жили впрок. До тридцати. А умирать почётно было Средь пуль и матовых клинков И уносить с собой в могилу Двух-трёх врагов, двух-трёх врагов! Пока курок в ружье не стёрся — Стреляли с сёдел и с колен, И в плен не брали черногорца — Он просто не сдавался в плен! Семь сотен тысяч равных порций Воды живой в одной горсти… И проживали черногорцы Свой долгий век. До тридцати. И жёны их водой помянут, И прячут мальчиков в горах, Покуда мальчики не станут Держать оружие в руках. Беззвучно надевали траур, И заливали очаги, И молча лили слёзы в травы — Чтоб не услышали враги. Чернели женщины от горя, Как плодородная земля, А им вослед чернели горы, Себя огнём испепеля! То было истинное мщенье — Бессмысленно себя не жгут! Людей и гор самосожженье — Как несогласие, как бунт! И пять веков — как божьи кары, Как мести сына за отца — Пылали горные пожары И черногорские сердца! Цари менялись, царедворцы — Но смерть в бою — всегда в чести! Не уважали черногорцы Проживших больше тридцати!.. …Мне одного рожденья мало. Расти бы мне из двух корней. Жаль — Черногория не стала Второю

родиной моей.

* * *

Степь кончалась. Вот уже трое суток над горизонтом выше и выше вырастали гранёные, слоистые каменные столбы — там начинались Кордильеры. Река, вдоль которой мы шли почти неделю (Танюшка сказала, что это Арканзас), постепенно забиралась вглубь земли, и сейчас бежала, ревя и грохоча, в каньоне на глубинен почти двадцати метров.

А лето подбиралось к своей середине…

…Я шёл в передовом дозоре вместе с Сергеем, Юджином и Димкой. Мы шагали вместе уже почти два часа, большую часть нашего «дозорного срока». Молчали и до такой степени домолчались, что вздрогнули, когда Сергей вдруг сказал:

— Я уже минут пять наблюдаю что-то непонятное… Смотрите вдоль берега до большого дерева, которое почти упало в реку…

— Столб, — вырвалось у Юджина. — Там стоит столб; не скала, не дерево, а столб!

Я свистнул, подавая сигнал основному отряду, а сам ускорил шаг вместе с дозорными. Мы почти бежали, и вот стало видно, что площадка вокруг столба — радиусом метров десять — наплотно вымощена серовато-жёлтыми булыжником, гладким и округлым. А ещё ближе стало ясно, что это вбитые в землю до надбровий черепа — черепа негров. А столб украшала врезанная — не прибитая — надпись на широкой доске:

ЧЁРНЫМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН.

ГРАНИЦА.

КОЛОНИЯ КОЛОРАДО.

— Уже интересно, — признал я, окидывая взглядом горы. — Может, старое?

— Дерево доски относительно свежее, — заметил Сергей. — Ну, в конце концов, путь тут закрывают неграм, а не нам. Да мы и не собираемся чинить никаких беззаконий.

— Хорошо. Пошли, — решительно сказал я.

* * *

Через полчаса мы выбрались на дорогу — слабо утоптанную, но вполне настоящую. Правда, больше ничего вокруг не говорило о том, что местность населена. Ещё через какое-то время мы поменялись — вперёд выдвинулся Андрей с Анри, Раде и Яном. Дорога шла всё так же недалеко от края пропасти, в которой тёк Арканзас (похоже, пропасть стала ещё глубже, а вот что шире — точно) Трава постепенно становилась реже и ниже, всё чаще высовывались каменные проплешины.

Я раздумывал о том, что это за «Колония Колорадо». «Чёрным вход воспрещён» — это хорошо. Но я пока ещё не видел тут белых — подлецов-расподлецов, хоть каких! — чтобы сотрудничали бы с неграми. Может, эту надпись нужно читать, как «…а остальным — добро пожаловать!» А может, само собой подразумевается, что остальным вообще соваться не стоит — и все в округе это знают. Размышляя, я не сразу понял, что вот уже несколько секунд созерцаю над краем пропасти, метрах в пятидесяти от нашего передового отряда, некое вспучивающееся новообразование — и оно медленно растёт, словно из пропасти вылезает необъятный пузырь.

Видно было, что Андрей и остальные тоже это видят — и тоже обалдели. Они застыли в изумлённых позах и постепенно задирали головы выше и выше.

То, что мы видели, настолько не могло тут существовать, что мы не верили своим глазам даже тогда, когда над краем пропасти появилась плетёная корзина-гондола и в общем-то стало ясно, что это — воздушный шар или дирижабль офигенного размера. Как… как туча… Туча! Полёт — нечто, похожее на тучу, но не туча… «Берегись не негров, князь…» — слова Арагорна.

— Андрей! — дико вскрикнул я, испугав стоявших рядом. — Андрей, в стороны, за камни! Ан…

Я увидел, как он упал — неловко, на бок, ударившись виском о землю. А дирижабль со страшной скоростью рванулся вверх — и пошёл к горам на высоте, на которой казался не больше сардельки…

…Тяжёлый арбалетный болт попал Андрею между ключиц и, когда я добежал, он уже был мёртв. Чудовищный идиотизм положения подавлял. Он бы сумел увернуться от стрелы, сумел бы — но, как и все остальные, обалдел от увиденного. Этот мир ежеминутно грозил смертью, мы были готовы к этому — но в том-то и дело, что с дирижаблем не ассоциировалось никакой опасности, он вообще был невозможен в этом мире!!!