Путь домой. Книга вторая
Шрифт:
— Для парня. Вон какой треугольник.
Я невольно засопел. «Треугольником» меня ещё не называли. А Ленка продолжала наводить критику:
— Ну, грудь мы подложим и подошьём. А вот бёдра…
— Да ладно, — сжалилась Ленка Власенкова, — в конце концов, фигуры бывают разные… У тебя тридцать девятый?
— Сороковой, — буркнул я.
— Всё равно много, — категорично заявила Ингрид.
— Ну, ноги мы ему тоже не укоротим, — ответила Ленка. — Да и это тоже не так страшно… Ну-ка, пройдись.
Я обречённо прошёлся туда-сюда. Девчонки обменивались многозначительными взглядами и вздыхали.
— Хватит, ладно. —
— Чем? — с сиплым возмущением уточнил я.
— Бёдрами, — отрезала Ленка. — Пройдись ещё раз.
Я прошёлся. Танюшка вынесла вердикт:
— Нормуль. Он у меня понятливый.
— Нормуль — а с голосом что делать? — поинтересовалась Зорка.
— А чем голос плох? — удивилась Линде. — Этот. Как его.
— Дискант, — подсказала Зорка. — Слышно же, что мальчишка.
— Ничего не слышно! — заспорила Ленка Чередниченко, решив, кажется, наконец сказать в мою защиту пару слов. — Такой голос и у девчонки может быть, у него ещё не сломался. Только пусть контролирует, чтобы на низы не слетать, и всё будет нормально.
— Короче, ладно — берём его в работу, — решила Ленка Власенкова. — Посиди, Олег, мы сейчас.
И они удалились организованно-решительной толпой, оставив меня в некотором даже испуге. Предстоящая операция на дирижабле меня не пугала, а вот что со мной сделают наши же собственные девчонки…
— Князь.
Я отвлёкся от своих печальных мыслей и обнаружил стоящего рядом Раде. Он выглядел смущённым и в то же время решительным.
— Да? — ответил я. Раде вздохнул:
— Давай я пойду, — я не спешил возражать, но он заторопился, словно я его уже перебивал. — Ну я же больше подхожу, правда!
Я улыбнулся — без насмешки. Это, конечно, было правдой — смуглый голубоглазый красавец Раде с нежным девичьим лицом, конечно, мог сыграть девчонку (хотя бы внешне) во много раз лучше меня. Загвоздка была только в одном…
— Раде, — мягко сказал я, — извини, но ты не умеешь драться так, как умею я.
Юрий Ряшенцев
Как следует смажь оба кольта, Винчестер как следует смажь — И живо в дорогу, поскольку Пришла тебе в голову блажь! Попробуем, ладно! Чего там! А там — хоть верхом, хоть пешком, Клянусь кровожадным койотом, Мы всё же к чему-то придём! Что будет — то будет, Была не была! Что будет — то будет, Такие дела! По первому взгляду и виду Несложная, кажется, вещь — Спокойную эту равнину Верхом неспеша пересечь… Но нам, к сожаленью, известно, Как ястребы рвутся с цепи, Как до смерти может быть тесно И в самой бескрайней степи!Из чистого, ровного зеркала
Оно было моим, несомненно, не спутаешь. И не моим в то же время! И девчонка была вполне красивая, хотя и с крупноватыми чертами лица. Высоко подобранный на макушке хвост тёмно-бронзовых от вечного солнца волос красиво изгибался, падая назад. Вышитая повязка плотно облегала виски. Шнуровка куртки была туго стянута между ключиц.
— В тебя можно влюбиться, милочка, — негромко сказал я, поднимаясь на ноги. До расчаленного между скал воздушного корабля оставалось километра три, не больше. Я был почти уверен, что меня заметили уже давно. Сверху им хорошо видно, должны уже увериться, что я один… одна.
Я шёл спокойно, но был собран, как пружина. Если честно, никакого конкретно плана действий у меня не имелось. Главным сейчас казалось — попасть внутрь… А вот интересно — как же всё-таки они держат в воздухе такой большой воздушный корабль? Красивый… На миг я представил себе, как здорово было бы на таком лететь над океаном или лесами, переваливать горы и нестись над пустынями… Возникло изумление — кем нужно быть, чтобы использовать это чудо для примитивного, тупейшего разбоя?!.
…Мне оставалось около полукилометра (я даже различал прямоугольные иллюминаторы в плетёных бортах большой гондолы), когда из-за скал справа появились двое парней, затянутых в чёрную кожу. Они, на ходу убирая оружие, двинулись ко мне неприятно-развинченной походкой, буквально расцветая ухмылками — так подходят к девчонкам дураки, переполненные ощущением идиотского суперменства, уверенные в том, что они неотразимы во всех смыслах.
Ну-ну.
— Я тебе говорил — девка, — громко сказал один другому. Тот отозвался:
— С железками… — оба засмеялись. Они говорили по-английски, но, похоже, были латиноамериканцами. — Она что, сумасшедшая? Ещё заразимся, когда переть будем…
Но, кажется, их всё-таки насторожило то, что я не замедлил шага и не заговорил с ними. Во всяком случае, дальше мы сближались молча, и снова они заухмылялись только когда мы сошлись вплотную.
— Это корабль Гонсалеса Гаррибы? — спросил я, приподняв подбородок.
— Точно сумасшедшая, — сказал второй. — Знает, а прётся… — а первый обратился напрямую ко мне — соизволил:
— А зачем тебе Гонсалес, сучка? — и, подойдя ближе, с ухмылкой хлопнул меня по мягкому месту. — Мы и сами можем тебя неплохо оприходовать…
Кажется, он хотел что-то ещё добавить, но не успел. Сгиб моей левой ладони впечатался ему снизу в подбородок, и парень повалился наземь без сознания. Второй тоже не успел дёрнуться — дага в моей правой руке упёрлась ему под левый глаз, и он застыл, нелепо растопырив руки.
— Очень гостеприимно, — оценил я. — Я подожду здесь, а ты поднимешься к Гонсалесу и скажешь, что его хочет видеть Ольга. Из России. Повтори.
— Ольга. Из России, — послушно повторил он.
— Иди, — разрешил я, убирая дагу и садясь на большой валун. Левую ногу я поставил на спину валяющегося без сознания парня. — Этот останется здесь. Не думаю, что вы его очень уж цените, но мне будет приятно отрезать ему голову, если что-то пойдёт не так…
…Прошло минуты две, отпущенный мною даже не успел добраться до дирижабля, когда нокаутированный очнулся — я ощутил это по изменившемуся ритму дыхания. Но прошло ещё минут пять, прежде чем он осмелился подать голос: