Путь домой
Шрифт:
Недалеко от увлекшихся бандитов, делавших с огромным удовольствием своё жуткое дело, стоял бородатый мужик с накинутым капюшоном на голову от дождевика. Он был из этих, но ни разу не ударил мальцов, правда, и в защиту ничего не сказал. Он стоял и курил, иногда искоса поглядывая в сторону товарищей. По его виду становилось понятно, что это зрелище производит на него гнетущее впечатление, он не согласен, но поделать ничего не мог. Единственное он знал наверняка – пацанов забьют до смерти. Один, похоже, уже отключился. Бородач, докурив самокрутку, громко её выплюнул и, резко развернувшись, двинулся к толпе.
– Ша! – громко заорал он. – Вы – бакланы, ни на хрен не способные. Сколько
На удивление бакланы не стали с ним спорить, а кто-то даже с облегчением вздохнул. Единственно, тот, что в шляпе, вызвался помочь бородачу, но получив в ответ серию отборного мата в свой адрес, вприпрыжку стал догонять остальных.
От вылитой на лицо воды Вася начал приходить в себя. Голова гудела, кости нестерпимо болели. Гриша пытался открыть глаза, но сразу сделать этого не смог. Он не на шутку спугался. Ослеп, – мысль ножом прорезала сознание. Жалость к себе перехватила горла.
Вдруг он почувствовал, что кто-то ему в руку вкладывает прохладную флягу. Незнакомый голос, от которого не исходило опасности проговорил: «Промой глаза, малой, они от крови слиплись».
Немного придя в себя, ребята по команде бородача побрели за ним в глубь леса. Шли недолго, остановились. Они не понимали, что происходит, но тревога не покидала. Вася шатался и по его виду было видно, что он уже со всем смирился, он ко всему готов. В голове Гриши пролетали шальные мысли одна за другой со скоростью света. Наверное, шмальнет из автомата, который болтался у него на спине. Он такой видел у немца, который первым приехал, когда их полицаи схватили у сахарного завода.
Бородач между тем достал из глубин своего дождевика небольшой свёрток и сунул в руки Грише.
– Слушай внимательно. Сейчас очень быстро, чтобы поспеть, пока совсем не стемнеет, пойдете по направлению к той поляне. Никуда не сворачивайте, скоро увидите дорогу, держитесь правее, она приведёт в село, там, если повезёт, выживите… Всё, потопали!
Они, отойдя метров на пятнадцать, услышали за спиной короткую автоматную очередь. Гриша невольно обернулся – на пригорке стоял бородач, держа дулом вверх автомат. Стоял молча и просто смотрел вслед уходящим пацанам, которым он, урка и авторитет без будущего, спас жизни. Неизвестно, как сложится судьба у мальцов, может, проживут еще пару дней, а может, повезёт и прибьются к нормальным людям, это не важно. Важно то, что на душе у него теперь легко и радостно. Важно, что не дал свершиться тому, отчего проклинал бы себя всю свою не очень фартовую жизнь.
Ребятам повезло – в селе их приняла сердобольная бабка, приютив на несколько дней, дав возможность отлежаться и прийти в себя, благо немцев в селе не было. У этой на вид очень старой женщины двое сыновей еще в 1941-м погибли на фронте, на мужа получила похоронку в начале 1942-го. На самом деле доброй женщине не было и пятидесяти, но жизнь её так истрепала, что выглядела она настоящей старухой.
– Оставаться вам тут, соколики, нельзя, нужно куда-то прибиваться.
Ребята, сидя за столом, жевали вареную картошку, а баба Галя наливала им в чашки квас. Картошка была вкусной, особенно если перед этим макнёшь ее в соль, а потом закусишь луком с грядки да хлебом черным. Молодые организмы с готовностью поглощали всё, что предлагала приветливая хозяйка, силы прибывали, мысли становились яснее. Женщина права, не до конца ж войны тут отсиживаться, но к кому прибиваться?
– Баб Галь, если можно, мы еще пару деньков у вас погостим, а потом и выдвинемся. – Гриша сказал эти слова, а сам подумал,
– Добре, гостите, только недолго, а то Маруська уже косится и всё норовит в хату заглянуть. Так что вы уж поосторожнее – на улицу ни ногой.
Вечером Гриша и Вася обдумывали дальнейший план действий. От пережитого и увиденного, а главное, от постигшего их разочарования, искать партизан пропало всякое желание. Но нужно отдать мальцам должное, они по-прежнему хотели попасть на фронт. Только теперь решили двигаться не на запад, а на восток – фронт там. Возвращаться домой нельзя – засмеют и не поймут, а вот рвануть в сторону Сталинграда – это да, это как раз то, что нужно. Опыт есть, с немецкими эшелонами они уже имели дело, главное – запастись продуктами. Казалось, всё решено и ничто не отвратит пылкие сердца от страстного желания сражаться за Родину.
Но что-то ныло в груди, что-то говорило: бросьте эту затею, езжайте домой к мамкам, вас там ждут, вы и так натерпелись, куда ж еще больше?
– Гриш, а ты видел, как Толяна подстрелили?
– Видел и никогда не забуду. Полицаи когда-нибудь ответят за это. – Гриша говорил искренне, но смерть друга, история с ложными партизанами, где их до полусмерти избили, а потом и вовсе чуть не расстреляли, – это давило и вселяло тревогу.
– Может, ну его всё к черту? Айда домой! Хватит, навоевались. Ты как, Гриш? Ты только не подумай, я готов на фронт, но вот как представлю, что будет с нами, если опять попадем в лапы немцам. – Вася смотрел на Гришу, а тот не знал, что ответить. Оно и вправду, как-то уж больно всё выходит не так, как планировалось. Да и риск, понятное дело, велик – оба могут так же, как и Толик, сгинуть где-то по дороге.
– Бес его знает, как лучше. А как приедем домой, а мы уже в списках на отправку в Германию? Тогда что? – в воздухе повисло молчание, через мгновение Гриша продолжил: – Давай сначала выберемся отсюда, а дальше дорога длинная, будет время поговорить, там и порешаем, что делать.
Не дожидаясь окончания двухдневного срока, ребята собрали свои нехитрые пожитки, уложили продукты, которыми снабдила приютившая их женщина, и наутро вышли в дорогу. Документов не было, они остались у немцев в Крюковке, это осложняло путешествие, но подростки, как правило, не интересовали патрули и полицейских, главное – откровенно не маячить на глазах.
Через два дня Вася и Гриша добрались до Харькова, удалось даже разжиться продуктами. Один предприимчивый и общительный дядька подрядил их на разгрузку картошки, даже выдал две бумажки с их фамилиями, на которых стояли немецкие печати. Мальчишки их показывали охраннику при въезде на базу. Кроме картошки, за отдельную плату они еще и на самом складе навели порядок. Теперь у них всё наладилось: вещмешки, забитые жратвой, да эти две бумажки, которые при случае можно предъявить. Откуда пацанам знать, что эти бумажки – всего лишь разовые пропуска на овощную базу.
Теперь с выбором направления поездов сложностей не было вовсе. Все эшелоны прямёхонько шли на фронт, т. е. к Сталинграду. Единственная незадача – в основном это эшелоны с войсками и техникой, на таких не покатаешься. Значит, нужно искать что-то более подходящее.
– Глянь-ка, – Вася толкнул товарища в бок, тот поморщился, – видишь, стоят платформы с трубами, диаметр под метр будет, а может, и больше?
– Интересно, куда немчура их везёт?
– Не важно, главное, что в сторону фронта. Я вот что подумал: платформы уже прицеплены к поезду, тот на парах, значит, скоро будет отчаливать. Трубы не танки, охраны вообще нет, только иногда обходчик там лазит. Заберёмся в них и вперёд без остановок! Как тебе?