Путь Дзэн
Шрифт:
сам-то он до костей промок под холодным дождем.
На горе У-дай облака — дымящийся рис.
Перед древним храмом Будды собаки орошают небесный свод.
А сколько существует хайку, подобных такому, например, стихотворению Иссы: Рот, щелкнувший блоху,
Произнес: Наму Амида Бутсу!
В дождливые дни
Монах
Грустит о себе.
Его взгляд на “природу” глубоко целостен: Скрежет ножа
По сковороде сливается
С голосами древесных лягушек.
В каком-то смысле Рёкан — это японский Святой Франциск, хотя его религиозность
выражена менее очевидно. Это бродяга-дурачок, который самозабвенно отдается
детским играм, живет в лесу в одинокой хижине с протекающей крышей, где стены
увешаны стихами, начертанными его восхитительно неразборчивым паутинным
почерком, столь ценимым знатоками японской каллиграфии. О вшах на груди своей
он размышляет как о насекомых в траве, и выражает всевоз 275
можные естественные человеческие чувства — печаль, одиночество, недоумение или
жалость — ничуть не стыдясь и нисколько не гордясь ими. Даже ограбленный он
остается богатым, ибо
Вор
Не прихватил ее с собой —
Луну в окошке.
А когда у него нет денег,—
Ветер наносит
Палые листья. Хватит
Развести костер.
Когда жизнь пуста по отношению к прошлому и бесцельна по отношению к будущему, вакуум заполняется настоящим — тем настоящим, которое, как правило, в обычной
жизни сводится до волосяной линии, до доли секунды, когда ничего и не успевает
произойти. Ощущение бесконечно разросшегося настоящего нигде не бывает столь
сильным, как в тя-но-ю, чайной церемонии. Строго говоря, это слово обозначает
нечто вроде “чай с горячей водой”. Но одной этой церемонией Дзэн так сильно
повлиял на японский уклад, что тядзин, “чайный человек”, стал законодателем
вкуса во многих искусствах,
архитектура, керамика, работа по металлу и лаку и искусство букета (икэбана).
С тех пор, как чайная церемония вошла в общепринятый комплекс образования
молодых девиц, тя-но-ю обросло массой сентиментальной чепухи и ассоциируется
теперь с парчовыми куколками, сидящими в залитых лунным светом комнатах и
судорожно пытающимися имитировать изыскан 276
ные чувства наслаждения фарфором или веткой вишни. Но в своей аскетической
простоте, например, в школе Сошу Сэн, чайная церемония является подлинным
выражением Дзэн, и необходимыми атрибутами для нее являются только чашка, чай
и горячая вода. Если и этого нет, тя-до (“путь чая”) может практиковаться
везде и с чем угодно, ибо, по существу, это то же самое, что и Дзэн.
Если христианство — это вино, а ислам — кофе, то буддизм — это, конечно, чай.
Его успокаивающее, очищающее воздействие — это вкус чуть ли не самого
просветления, а его легкий привкус горечи соответствует и приятной
шероховатости “естественного фактора”, и “срединному пути” между сладким и
кислым. Задолго до возникновения тя-но-ю дзэнские монахи использовали чай в
качестве стимулятора медитации. Чаепитие проходило неспешно, в состоянии
спокойной бдительности, что естественно порождало ритуальный характер самого
действия тя-но-ю чай освежал, а зимой согревал тех бродячих
монахов-отшельников, которые любили строить травяные или бамбуковые хижины в
горных чащах или у берега запруженного камнями ручья в ущелье. Лишенная всяких
украшений пустота и простота хижины даосского монаха или отшельника Дзэн
породили стиль не только “чайного домика”, но и всей архитектуры жилища
Японии.
Монашескую “чайную церемонию” ввел в Японии Эйсай, и хотя она по форме и
отличалась от современной тя-но-ю, чайная церемония
____________
Это влияние слилось с туземным стилем, который можно и сейчас увидеть в