Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)
Шрифт:
4. Огромное значение для обоснования логики и для оснащения ее содержательностью Гегель придает конкретному научному познанию, прежде всего познанию природы. При этом фиксируется именно связь диалектической логики и новаторского продвижения наук к новым категориям. В более широком смысле имеется в виду вся культура, поскольку она вливается в реальное для человека каждой эпохи русло образования. «Успехи образования вообще, и в частности наук, даже эмпирических наук и наук о чувственно воспринимаемом, в общем двигаясь в рамках самых обычных категорий (например, категорий целого и частей, вещи и ее свойств и т.п.), постепенно выдвигают и более высокие отношения мысли или по крайней мере поднимают их до большей всеобщности и тем самым заставляют обращать на них больше внимания» 24. Правда, как показывает Гегель, конкретные исторические способы движения науки и образования к категориям не могут считаться
5. Тем более велика функция истории философии (включая историю логики) как специальной науки. Ее роль сначала очищающая. У истоков такой работы стоит античная философия. «Прежде всего следует рассматривать как бесконечный прогресс то обстоятельство, что формы мышления были высвобождены из того материала, в который они погружены при сознающем себя созерцании, представлении, равно как и в нашем вожделении и волении или, вернее, также и в представляющем вожделении и волении (а ведь нет человеческого вожделения или воления без представления), что эти всеобщности были выделены в нечто самостоятельное и, как мы видим у Платона, а главным образом у Аристотеля, были сделаны предметом самостоятельного рассмотрения; этим начинается их познание» 25. Итак, сформулирована мысль о фундаментальном для логики «изобретении» – о выделении, очищении ее предмета. Названы и имена главных «изобретателей». Четко зафиксировано, что для создания логики как науки нужен был длительный исторический путь «удовлетворенной потребности»; чтобы в «тиши мысли» смолкли практические интересы, они должны были столкнуться раньше и на другой арене 26. Реальное историческое развитие человечества сообщает логическому связь с широко понятым предметным содержанием и тем самым питает особую содержательность логики. Логика же, очищая категории, действующие в эмпирическом историческом процессе познания только «истинктивно», тем самым продвигает человеческий дух и «дух как таковой» к свободе и истине 27.
6. Предпринимаемое им реформирование логики Гегель считает возможным благодаря тому, что позади осталась история вычленения и пересмотра ее предмета, что на каждом историческом этапе, в каждую эпоху велись острые дискуссии о специфике логики, ее границах и возможностях. В частности, Гегель кратко представляет наиболее влиятельные в его время взгляды на логику, старается предпослать развертыванию логической системы ряд разъяснений «в рассуждающем и историческом духе» 28 (в предисловиях и во введении).
7. Необходимо также учитывать, что логика еще до Гегеля понималась как одна из частей философской системы. Особенность гегелевского понимания логики в том, что ей в нюрнбергский период все более решительно отводится значение основополагающей дисциплины, с детальной разработки которой начинается развертывание системы. Однако сама логика по крайней мере в историческом смысле зависит от других философских дисциплин, от других системных построений. Логика в определенной степени опирается на те философские знания, которые обобщают исторический путь познания – его движение к науке, к новой логической системе, к «чистому», уже освобожденному от исторической конкретности (но не освобожденному от истории мысли как таковой) развертыванию логической системы.
В период написания «Науки логики» Гегель считал, что такое выведение, более широко ориентированное на историю как процесс, обеспечивает «Феноменология духа», к которой не раз даются отсылки. Любопытно, что ряд ссылок на «Феноменологию духа» прибавлен Гегелем в поздних изданиях «Науки логики». В этих прибавлениях он, с одной стороны, разъясняет, что внешнее отношение дисциплин в философской системе изменилось: феноменология уже не считается фундаментом всей системы. С другой стороны, внутреннее отношение между феноменологией духа и логикой сохраняется: феноменология есть «дедукция» понятия чистой науки, которую уже предполагает осуществленной логика (Гегель во Введении, однако, предостерегает, что своеобразное феноменологическое дедуцирование нельзя путать с резонерством, с нагромождением исторических сведений и «исторических уверений» 29). В обоих случаях история предстает философски обработанной, очищенной, хотя и различными способами.
Разъяснение специфики логического, выявление способов связи новой логической системы с предметным содержанием даются, следовательно, через раскрытие исторического измерения логики. Принцип историзма не появляется извне и затем применяется к логике – он рождается, обосновывается как сторона, аспект прояснения специфики логического, специфики логики как науки, специфики именно в ее рамках формируемой системы. Поэтому развиваемый в «Науке логики» принцип историзма мы считаем необходимым
Другой шаг, который играет особую роль в обосновании принципа системности, связан с проблемой научно-теоретического мышления и познания. Гегель стремится продемонстрировать внутреннее родство (вместе с тем и историческую связь) между научно-теоретическим мышлением и категориальной логикой. Существенно, что философ видит в самом существовании такой связи возможность наиболее глубокой и гармоничной реализации свободы духа 30. Поэтому выполняя высшую свою задачу – очищая категории, действующие, по выражению Гегеля, лишь в виде «влечений», представленные в сознании только разрозненно, – новая логика может сыграть такую огромную роль, которую логические дисциплины прежде на себя не брали. Ранее логика отделяла ставшую форму от живого, свободного процесса духовного творчества. Дерзкий замысел гегелевской логики – посягнуть на логическое воспроизведение творческого «жизненного процесса» духовного.
Прежняя логика ориентировалась «только на мысль». Гегелевская логика вознамерилась иметь дело лишь с такими мыслями, которые по крайней мере «оживляют» все царство духа, а через посредство этой своей диалектической функции выполняют своего рода диалектико-онтологическую роль – быть перводвигателями всего мирового бытия. Насколько четко и настойчиво сам Гегель увязывает реализацию принципа системности на почве логики с исследованием науки, с «новым понятием научного рассмотрения», создание которого и считается основной целью логики, видно из многих гегелевских высказываний. Приведем одно из них: «Но в ее (логики. – Н.М.) содержание входит не только указание научного метода, но и вообще само понятие науки, причем это понятие составляет ее конечный результат; логика поэтому не может заранее сказать о себе, чт'o она такое, но все ее рассмотрение впервые доставляет в качестве конечного итога (Letztes) и завершения это знание, касающееся ее самой. И точно так же ее предмет, мышление, или, говоря определеннее, мышление, постигающее в понятиях, рассматривается по существу внутри нее; понятие этого мышления образуется в ходе ее развертывания и, стало быть, не может быть предпослано» 31. Совершенно очевидно запечатлевается в гегелевской формулировке принципиальная взаимосвязанность следующих задач и процессов: 1) продуцирования – и именно получения, а не постулирования – «понятия науки» вообще; 2) создания научного метода; 3) систематического развертывания логики как науки; 4) самоопределения логики (можно сказать, металогического познания); 5) логического рассмотрения «мышления, постигающего при помощи понятий», иными словами, теоретического мышления, которое и объявляется основным предметом новой логики.
Вот почему для понимания такой логики, как указывает сам Гегель, всего полезнее ориентироваться на особым образом осваиваемый опыт наук. «Лишь на основе более глубокого знания других наук логическое возвышается для субъективного духа не только как абстрактно всеобщее, но и как всеобщее, охватывающее собой также богатство особенного… Таким образом, логическое получает свою истинную оценку, когда оно становится результатом опыта наук. Этот опыт являет духу это логическое как всеобщую истину, являет его не как некоторое особое знание наряду с другими материями и реальностями, а как сущность всего этого прочего содержания» 32. Стало быть, речь идет об объединении логики науки и науки логики, а значит, о завоевании человеческой мыслью «независимости и самостоятельности», ведь благодаря этому она, по Гегелю, «становится бессознательной мощью, способностью вбирать в себя все остальное многообразие знаний и наук в разумную форму, схватывать и удерживать их суть, отбрасывать внешнее и таким образом извлекать из них логическое, или, что то же самое, наполнять содержанием всякой истины абстрактную основу логического…» 33-34.
Из сказанного напрашивается вывод, что в «Науке логики» с системным принципом произошли серьезные и в целом плодотворные изменения. Если в предшествующих работах переход от самого принципа, его прокламирования к процессу реализации специально не осмысливался и протекал как бы стихийно, если соотношение системного движения и особой «движущейся сферы» также, в сущности, не принималось во внимание, то в логике осуществляется углубленное постижение специфики системного принципа и его связи именно с логическим.