ПУТЬ ХУНВЕЙБИНА
Шрифт:
– Да, да, - подержал Лимонова Дугин. – Как верно заметил французский философ Ален де Бенуа, лидер «Идьё Интернасиональ», куда входил и Эдуард: «Нет больше ни правых, ни левых. Есть Система, и есть враги Системы!».
К Лимонову подошла журналистка и попросила об интервью, он тут же согласился (За редким исключением он не пренебрегает общением с прессой) и отошел от нас, Дугин сказал, что им надо успеть куда-то, Лимонов закончил общение с журналисткой, они попрощались со мной и уехали, Курехин уехал с ними.
В ленинской комнате я заметил нескольких парней в черных рубашках, у каждого на груди – круглый значок с изображением Егора Летова. Не трудно было догадаться, что это местные активисты НБП, они почему-то не проявляли особого желания пообщаться с лидерами партии. Я познакомился с одним из них, его
К нашей компании присоединился какой-то мужчина с бороденкой, в очках, какой-то интеллигентишка, наверное – журналист-бутербродник, их в Питере много, и они делятся на кланы: одни ходят на пресс-конференции по вопросам культуры, другие – предпочитают спорт, третьи – все, что связано с ЖКХ. Главное, чтобы после пресс-конференции был фуршет и халявная выпивка. А, может, это был какой-нибудь музыкант или друг музыкантов. Кто его знает! Он завел разговор о пагубности революции, потому что она приведет к диктатуре, словом, начал прогонять банальные либеральные «телеги». Он, этот очкарик, вызвал у меня раздражение.
– Знаете, зачем нужна революция? – спросил я его и не стал ждать, когда он ответит. – Чтобы избавиться от болтунов, вроде вас. И от власти само собой. Страна развалилась, люди голодают, сидят без работы. А вы тут чушь несете: «Зачем нужна революция?». Затем, чтобы люди не умерли!
По правде сказать, я не столько спорил с мужичонкой, сколько пытался произвести впечатление на нацболов, дать им понять, в чем соль нашей позиции. Но, похоже, мои слова не произвели на них впечатления, на которое я рассчитывал. Интеллигентишка произнес только:
– Да! Кошмар! Дожили!
И отскочил от меня. Делать мне в ленинской комнате рок-клуба больше было нечего, напиваться с нацболами я не хотел, а разговор с ними иссяк.
Дугин мне подарил свежий номер «Элементов», посвященный метафизике пола. На передней обложке – изображение рыцаря, его прекрасной дамы и аллегории смерти и девиз, написанный готическим шрифтом: «Вы или Смерть!», на задней обложке - голые арийские девушки с аккуратными светлыми лобками, фотография времен Третьего Рейха. Авторы статей, помещенных в номере, доказывали, что современная западная цивилизация – вагинальная, наступила эра гинекократии. По мысли немецкого философа Бахофена, почитаемого «новыми правыми», «гинекократическое бытие – это упорядоченный натурализм, превалирование вещественного». Оказывается, для победы «материалистической гинекократии» много сделали Маркс и Фрейд. «Один объявил стремление к экономическому благосостоянию главной движущей силой истории, другой выразил глобальное сомнение в психическом здоровье людей, чьи духовные интересы не служат «общественному благу»», - провозглашал русский новый правый философ и писатель Евгений Головин.
Массовая культура эксплуатирует образ женщины как хорошо сформированного куска плоти, плати – и плоть твоя. В гинекократическом обществе «вампирическая, сугубо женская сексуальность все агрессивнее наступает на человечество». В номере помещена знаменитая фотография Гельмута Ньютона: четыре обнаженные и дерзкие красавицы, держа руки на талии, модельно шагают вперед. Редактор журнала, видимо, Дугин, поместил под фото подпись - «Они идут…». Но судя по тому, что было написано в журнале, они, эти вампирши, уже пришли и напугали мужчин до смерти. «При созерцании мужской толпы становится совсем грустно, - сожалеет Головин. – Мужчины боятся собственных мыслей, бандитов, начальников, «общественного мнения», деньгососущих и деньгодающих пауков. Но пуще всего они боятся женщин. «Она» идет разноцветная и хорошо централизованная, ее грудь соблазнительно вибрирует… и плоть мучительно
С одной стороны, это был совершенно новый для меня взгляд на взаимоотношения полов. Я, будучи левым, всегда протестовал против угнетения женщин в капиталистическом обществе; с другой – я не мог не признать, что в чем-то, если не во многом, новые правые правы: капитализм действительно активно эксплуатирует притягательный образ женской плоти, в рекламе, в массовой культуре, и это неизбежно влияет на поведение женщин.
Я подумал: «Интересно, неужели Лимонов согласен со всем этим после всего того, что он написал?». Судя по статье, которая через какое-то время появилась в «Лимонке» - согласен. Статья называлась «Лимонка в женщин», но Лимонов ее написал сразу после того, как узнал о предательстве Натальи Медведевой.
В общем, новые правые идеи входили в меня, как экзотическая и не всегда приятная пища, и поэтому я не мог до конца усвоить их. Я чувствовал, что мой организм, точнее – вся моя внутренняя организация протестует против них, пытается избавиться от непривычной пищи.
Глава 11
Предвыборный гностический порыв
Лето 1995 года я посвятил интеллектуальной работе. Мне нужно было привести в порядок свои мысли и дать идеологическое обоснование того, что именно солдаты, ветераны войны в Чечне – сила, которая совершит революцию, расправится с чиновниками и буржуазией. Я вновь перечитал «Размышления о насилии» Жоржа Сореля, «Человек бунтующий» Альбера Камю, небольшое, но очень емкое произведение Льва Троцкого «Их мораль и наша», «Катехизис революционера» Сергея Нечаева и, конечно, книги Михаила Бакунина. Во всей этой литературе я искал места, где говорится о социализме как о принципиально новой человеческой культуре, культуре подвижничества и коллективного героизма, а также те места, где проводятся аналогии между деятельностью социалистов-революционеров и солдат, между войной и революцией.
Кроме того, я прочел несколько биографий Бенито Муссолини и познакомился с «Доктриной фашизма», написанной им в соавторстве с Николо Бомбаччи. «Я хотел бы, чтобы слова «жить в опасности» стали лозунгом итальянского фашизма. Жить в опасности — значит быть готовым к любой жертве, к любым действиям, ко всему, что потребуется для защиты отечества. Жизнь, как ее понимают фашисты, — это тяжелая и суровая жизнь, жизнь, полная строгой и, можно сказать, религиозной веры. Ее надо прожить со всей ответственностью и проявить при этом всю силу духа. Фашист должен презирать комфорт и удобства. Его кредо — героизм, тогда как основа буржуазной жизни — эгоизм. Мир для фашиста не ограничивается материальной субстанцией, где человек существует изолированно от других людей и вынужден жить сиюминутными удовольствиями. Нет, фашизм рождается именно как реакция на такое существование, как реакция на вырождающийся материализм и агностицизм», - читая эти строки, я боялся признаться себе, что полностью согласен с дуче, и многое бы отдал за то, чтобы это утверждение принадлежало мне. Я обнаружил, что Муссолини задолго до Алена де Бенуа заявил, что «фашизм не относится ни к левым, ни к правым силам, ни, тем более, к центру».
В итоге я написал статью, которая интеллектуально оформила изменения в моем мировоззрении – «Солдат и революция». В качестве эпиграфа я взял пассаж Троцкого: «Непристойно смотреть на фанатичного воина глазами тупого и ленивого лавочника», но все остальное было навеяно «Доктриной фашизма». «Жертвенность, героизм, любовь к риску – это чисто человеческие качества, - писал я, фактически перефразируя Муссолини и Бомбаччи. – На войне солдат возвышается над инстинктом самосохранения, на что животное неспособно. Ради победы и жизни товарищей он готов рисковать собственной жизнью. И это возвышение совпадает с волей к бытию, поскольку посредством его солдат завоевывает право на звание Человека. Ибо только человек может «умереть, но встать». Ибо всякое величие берет свое начало в риске.