ПУТЬ ХУНВЕЙБИНА
Шрифт:
Я собирался позвонить Янеку, но он опередил меня, позвонил раньше и попросил о встрече, чтобы обсудить личный вопрос. Я его пригласил к себе домой, точнее – в квартиру моей мамы, в район станции метро «Звездная», где зелено, как загородом. «Что-то действительно стряслось, если Янек позвонил после того, как мы полгода не общались», - решил я.
Янек приехал буквально через сорок минут.
– Что случилось?
– Пока я был в экспедиции, - Янек от волнения всегда заикался, - мне изменила жена.
– Ты уверен?
– Она сама мне об этом сообщила, как только я вернулся.
«Честная девушка», - подумал я.
– По молодости бывает…
– Но не через полгода после свадьбы
– Успокойся, это уже произошло….
– В том-то и дело… Как подумаю… Как представлю… Шлюха! Ей, видите ли, захотелось узнать, что такое коллективный секс!
Мне было жаль Янека, я даже боялся представить себя на его месте. Как ему должно быть больно!
– Так брось ее.
– Не могу.
– Почему?
– Люблю ее, а она умоляет простить, ноги мне целует.
«Зачем тогда все рассказала?» - мне оставалось только недоумевать.
– Слушай, Янек, я собирался тебе позвонить, ты опередил меня буквально на пять минут. Я хочу предложить тебе вернуться в организацию - ты нужен революции. Ты же понимаешь, что мы исключили тебя на время, чтобы ты понял, прочувствовал, что значит остаться без нас. Без нас ты - обыватель, просто хороший парень Янек Травинский. Кроме того, активистская работа поможет тебе отвлечься от переживаний по поводу измены жены.
Янека не пришлось долго уговаривать, он тут же согласился. Я рассказал, как мы с Андреем съездили в Лондон, передал суть разногласий с руководителями Интернационала.
– Я всегда чувствовал, что от клиффистов исходит какой-то социал-демократический душок! – заявил Ян. Конечно, он был полностью на нашей с Андреем стороне. Ориентироваться на либералов? Увольте! Это не для нас.
– Янек, пришла пора реализовать то, о чем мы с тобой давно мечтали – создать организацию эсеровского типа, только от старого названия отказываться ни в коем случае нельзя, это политически важно – сохранить старое название, останемся группой коммунистов-революционеров «Рабочая борьба».
Янек с воодушевлением меня поддержал. Он бредил эсерами. Он ходил в Музей политической истории и переписывал в блокнот их прокламации. Потом он дал мне этот блокнот, так он у меня и остался. Янека нет, он в могиле, а блокнот его, исписанный детским почерком, лежит в ящике моего письменного стола.
Янек взялся переводить программное произведение французской группы «Сражающихся коммунистов» с доказательством, что в СССР в 20-е годы утвердился государственный капитализм, мы очень хотели обосновать этот тезис, не прибегая к аргументам Клиффа. Но, как я уже писал, мы остались без брошюры – ее съела собака жены Яна.
Кстати о жене. Один раз я увидел. После распространения газеты в университете Янек пригласил меня зайти в квартиру его жены в доме на Васильевском острове, у Тучкова моста, где он жил, выпить чаю. В кухне стояла миска с остатками каши - питание волкодава, летали мухи, сразу чувствовалось, что в этой квартире живут пьяницы. Жена (не помню ее имя) была здоровой бесформенной девицей, с одутловатым лицом, с блеклыми русыми волосами. Под ногами крутилась и лаяла маленькая собачонка, она-то и съела брошюру, волкодав лаял, запертый в ванне. Как Янек мог так нелепо встрять?
После того, как Янек узнал об измене жены, он и его жена стали изображать, что они – современная нестандартная пара, свингеры или что-то в это роде, в общем, что они живут, не предъявляя претензий друг другу. Но вскоре Янек влюбился в другую девушку и бросил изменницу. Забегая вперед, скажу, что Янеку повезло лишь с последней, третьей женой, она родила ему дочку Нору, но их брак был недолгим – Янека убили.
Осенью 1993 года я понял, что сил-то для «организации
Чтобы наладить отношения с Lutte Ouvriere, в конце сентября мы начали регулярный выпуск бюллетеня для рабочих Балтийского завода. Почти полтора года (с 29 сентября 1993 года по 13 декабря 1994 года) раз в месяц мы появлялись у проходной Балтийского завода с бюллетенем. Бюллетень представлял из себя лист А-4: на первой стороне – статья, в которой простым языком излагался социалистический взгляд на самые злободневные политические вопросы, на другой – заводская информация: формовщикам не хватает рукавиц, плавильщикам не выдают респираторы, рубщики гребных винтов работают отбойными молотками, выпущенными 20 лет назад, рабочих обманывают с премией…
Мы рассказывали «балтийцам», как отстаивают свои права и уровень жизни рабочие других стран, тем самым мы показывали, что нужно делать, чтобы жить лучше. Так, нас очень воодушевила забастовка рабочих французских аэропортов. В ответ на применение полицией слезоточивого газа против забастовщиков рабочие в масках заперли в автомобиле одного из боссов с его телохранителями и напрыскали в салон слезоточивого газа из баллончиков. Босса и его крепких парней долго тошнило, а администрация отказалась от увольнения 4 тысяч рабочих. «Директор Балтийского завода Шуляковский тоже разъезжает на автомобиле», - прозрачно намекали мы. Лейтмотив каждого нашего бюллетеня – пора брать производство под рабочий контроль.
Тираж каждого выпуска составлял 700-800 экземпляров. И ничего! Лишь дважды мы получили отклик на наши статьи, и те были ругательные, нас называли демагогами, «баламутами», «круглыми идиотами». Положительных откликов не было вообще. Иногда, проходя мимо нас, рабочие сквозь зубы бросали: «Нужно раздавать не листовки, а винтовки!». В одном из бюллетеней мы ответили на этот упрек: «Мы – коммунисты-революционеры – рады проявлению такого радикализма в рабочей среде. Но пока слова остаются только словами. Вооружение рабочего класса – это высшая степень его организованности; это его «последний и решительный бой» с буржуазией. Чтобы вступить в этот бой, надо осознать, что такое классовая общность. Стачки и демонстрации, пикеты и саботаж, драки с полицией и радикальное пресечение паразитизма администрации – все это проявление рабочей борьбы; все это – голос классовой общности; все это – шаги к вооруженной борьбе. Сила рабочего класса – в его коллективизме. Отдельные выстрелы немногого стоят. Необходима «мерная поступь железных батальонов пролетариата».