Путь искупления: Дочери Козла никогда не плачут
Шрифт:
– Травадонск, – снова и снова, словно молитву бормотала несчастная своё послание.
Стоя у окна самого высокого в Травадонске здания. Михаил Трофимов по прозвищу «Дождь», меланхолично смотрел на город, раскинувшийся у его ног. Было довольно рано и город с его обитателями спал. Отдав опустевшие, заспанные улицы на откуп грязным клочьям тумана и небритым дворникам, которые размеренно, не спеша готовили улицы к началу нового дня.
Когда то Трофимову принадлежал весь город. Средний, провинциальный городишка с населением едва превышающим
В дни своей молодости, Трофимов держал город в «железном кулаке». Контролировал всех, полицию, налоговую, прокуратуру, мэрию, даже школы. Родители, не желавшие, что бы рядом с учебными заведениями в которых обучались их драгоценные отпрыски, продавали «дурь», платили его организации чисто символические отступные и все были довольны.
Много воды утекло с тех, он стал стар и слаб и если раньше он держал всех в узде с помощью силы, то теперь ему всё чаще приходилось прибегать к лести, подкупу и хитрости.
Город перестал принадлежать ему, он словно молодая жена вынужденная делить ложе с древним стариком, становился всё дальше и дальше от него, с каждым днём город просачивался песком времени из его сжатого кулака, ускользал между пальцев песчинками домов, крупинками улиц и целыми районами. Дождь перестал быть хозяином города, словно постаревший, ослабевший лев он вынужден был делить тушу убитого буйвола, свою законную добычу, с кучкой обнаглевших койотов – падальщиков.
Эти ничтожества окружавшие его до того обнаглели, что уже в открытую начали намекать старику, пора на заслуженный покой.
Михаил Степанович не хорошо улыбнулся, да он мог бы уйти на покой, денег хватало. Но он точно знал, никакие деньги не заменят власть, которая ускользала от него всё больше с каждым днём и которую он с пылкой, юношеской страстью пытался удержать в своих руках.
Дождь был в таком сильном отчаянье, что в пору открыть окно и броситься вниз головой. Но это выход для окружающих его падальщиков, а не для старого короля, нет, он ещё поборется за место под солнцем и этот город. Он обязательно найдёт способ вернуть контроль над этим погрязшем во лжи и пороке местом.
Дверь за спиной старика бесшумно открылась, на пороге возник Боря Колокольчик, правая рука Михаила Степановича. Своё прозвище Боря получил в шутку, за редкий талант, бесшумно приближаться к своим жертвам, которые замечали его только тогда, когда было уже слишком поздно.
– Дела не ждут, Босс, – в голосе Колокольчика, Дождь слышал нескрываемое недовольство.
В былые годы, эти ублюдки, поставщики «дури», не смели и заикнуться о том, что бы он присутствовал при заключение сделки. Теперь времена изменились, лев постарел, шакалы вспомнили об уважение.
– Ваш заказ. – молоденькая официантка, в легкомысленно коротенькой юбочке, поставила на столик перед Сарой графин водки и тарелочку салата.
Подавив раздражение и непреодолимое желание свернуть юной официантке, её симпатичный носик на бок, Сара выдавила из себя кислую улыбку, расплатилась, не поскупилась на щедрые чаевые.
Вот уже неделю дочь Козла торчала в этом
Но Сара считала, её задача бороться с настоящим злом, а преступностью пусть заниматься Бэтмен. Ну, вышла она пару раз на ночные улицы, наказала несколько хулиганов, оторвала местному маньяку ту штуку, что не давала покоя ни ему, ни любящим гулять по ночам женщинам. Скука смертельная!
Но сегодня что – то изменилось, что – то заставило её проснуться ни свет ни заря, собраться и притащиться в эту богом забытую дыру, в которой местные жители предпочитали проводить выходные дни.
Опустив солнцезащитные очки, сестра искупления со скучающим видом смотрела вокруг. Летнее кафе, в которое её привёл путь искупления и тревожное чувство грядущей беды, было забито до отказа. Летняя жара выгнала, из душных квартир, на улицу тех, кто не мог позволить себе и своей семье выехать за город. Площадка перед трёхэтажным зданием, в котором располагалось кафе, была заставлена пластмассовыми столиками с зонтами в центре, под которыми спасаясь от жары, лениво сидели Травадонцы, потягивая прохладительные напитки.
Сара пыталась несколько раз свалить отсюда в расположенный на другой стороне улицы бар, где в запотевшем бокале её ждало оно, холодное, светлое пиво. Но чувство тревожности тут же усиливалась многократно и она вынуждена была продолжать сидеть на одном месте, тупея от жары и сходя с ума от скуки.
Несколько местных плейбоев пытались завоевать её расположение или хотя бы место за столиком, который она занимала в одиночку. Но надменный взгляд холодных карих глаз поверх солнцезащитных очков охлаждал пыл ухажёров и заставлял поспешно ретировать.
Голова Сары, раскалывалась от выпитого накануне, как назло, через два столика от неё, благим матом орал младенец, родители карапуза, как ни в чем, ни бывало, радостно щебетали друг с другом, механически покачивая коляску со сходящим с ума от рёва младенцем внутри. Сара уже ненавидела и ребёнка и его безалаберных родителей.
Дочь Козла осмотрелась по сторонам пытаясь определить кого ещё раздражает вопящий в коляске комочек плоти. Похоже, покрасневший от слёз карапуз действовал на нервы только ей, посетители понимающе улыбались молодым родителям, легкомысленные официантки агукали и утютюкали крошечному дебоширу.
Слушая его ор, Сара растирала пульсирующие от боли виски, сожалея о том, что нельзя пристрелить карапуза. Поступок недостойный сестры искупления, да и свидетелей многовато. Но, слава богу, коротая время в ожидание неизвестно чего, она могла заказать, выпить.
По меркам непьющих снобов для первой рюмки водки, было ещё довольно рано, день едва перевалил за полдень, от Сары не скрылось неодобрение во взгляде молоденькой дурочки официантки.
Что эта дрянь могла знать о ней, о таких как она, тех, кого презрительно называли дочерями Козла. О проблемах Сары, о той боли которая свила гнездо у неё в груди и о том пути искупления на который она ступила, едва покинув чрево матери.