Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата

Беразинский Дмитрий Вячеславович

Профессор хмыкнул. Даже теперь, когда он узнал о существовании так называемых параллельных миров, большой ясности с принципом перехода между ними не было. Компьютер высчитывал точки перехода по неким заоблачным формулам, при взгляде на которые неплохого математика с Земли пробирала нервная дрожь, компьютер распределял энергию перехода и формировал защитный купол, он же управлял распределением этой энергии, гася радиоактивность и рассеивая смертоносные для окружающей живой материи лучи.

Все население Китая не смогло бы управлять реакцией пробоя-перехода. С одним пробоем Китай, возможно, справился бы, но реакция перехода требовала от

нейронов запредельных скоростей проводки нервных импульсов. Существовала, конечно, парочка препаратов, увеличивающих толщину нервных волокон и липопротеида миелина, обеспечивая нервным импульсам скорость распространения до 400 метров в секунду, но ничем хорошим это не заканчивалось. Если не считать хорошим паранойю, кататонию и катастрофически высокое содержание в крови адреналина.

Испытания препарата обычно заканчивались для человека «афганским синдромом». Один из подопытных, специально раскопанный, ярко выраженный «тормоз», после приема таких вот «нейромодуляторов» вскочил на лаборантку и произвел восемнадцать соитий, после чего сожрал ее бутерброды, торчащие из кармана, и только потом одному «архангелу» из персонала пришло в голову отрубить испытуемого ударом дубинки по сонной артерии. Короче, хорошие воспоминания об этом эксперименте сохранила только лаборантка, чудом не забеременевшая.

Ростислав чертыхнулся. Глянул на Софью, и глупости всякие лезут в голову, прости Господи! И царица тоже хороша — раскраснелась, точно молодая жена у смертного одра старого мужа! Тоже хороша! Хороша, чертовка! Да что это сегодня с ним!

Молодой (хм!) профессор потер переносицу и свирепо осведомился:

— А почему собственно? Я, любезный Семен, еще сам эту теорию не до конца понял.

Хранитель прищурился:

— Вот вы нам и расскажите, что именно вы поняли. Не мне же рассказывать Софье Алексеевне о смысле и соли жизни. Мне как-то проще объяснить компьютеру напрямую в двоичной форме, отчего не бывает детей у шарикоподшипников, или вкусовые ощущения гоблина. Не того, что кино переводит, а того, который из царства Орк.

Каманин явно начал психовать. Он зверским взглядом окинул интерьер комнаты и начал:

— Концепция параллельных миров стара как мир. Еще в Библии описан первый способ путешествия человека между мирами. Бог изгнал из рая Адама и Еву, надеюсь вам, Софья Алексеевна, известен такой факт? Известен? Отлично! А где, по вашему мнению, располагается рай?

— Небесный или Земной? — уточнила Софья. — Земного Рая, к сожалению, больше нет. Воды Великого Потопа смыли его с лица Земли. Ну а о Рае Небесном спорят все религии. Это не ко мне!

Она испытывающе взглянула на Хранителя.

— И не ко мне! — моментально открестился он. — Я тут ни при чем. Кто ж виноват, что у каждого — свой рай. У караванщика — оазис, у моряка — «ЗЕМЛЯ!», у пьяницы — поллитровка, у голодного — скатерть-самобранка, а у толстого — бочка с бромелайном.

— Кто доклад делает? — выпятив челюсть, осведомился профессор. — Особенно про бромелайн вы хорошо отметили. И понятно.

— Затыкаюсь, — кратко сказал Семен.

— Не люблю, когда начальники затыкаются! — неожиданно встрял Волков. — Это чревато.

— Но не в моем случае, — любезно объяснил Хранитель, — я выше человеческих предрассудков. Если я затыкаюсь, то затыкаюсь конкретно и надолго.

Ростислав воспользовался представившейся ему возможностью и принялся собирать мысли в кулак. Собиралось с трудом, но оптимистично в целом.

—

Так вот, о чем я? — изрек типично профессорскую фразу он. — О рае, конечно! Мы согласились с тем, что в Библии на Рай Небесный ссылаются пару раз, да и то косвенно. Иисус Христос говорил апостолам: «В дому Отца моего обители многи суть, — иду уготовать место вам», а апостол замечал: «Если земная наша храмина, тело, разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворену, вечную в небесах» Рай небесный, в котором обитают души праведников, есть ближайшая к земле небесная обитель, или «первое небо»; за ним, выше, есть еще небеса, — говорится в Апокалипсисе. Климент Римский говорит об апостоле Петре, что он, по смерти, «отошел вместо славы», о Павле — что он «по кончине отошел в место святое». Поликарп Смирнский говорит об Игнатии Антиохийском и других мучениках, что они «пребывают в подобающем месте у Господа». Ириной Лионский замечает, что «преложенные (то есть умершие на земле праведники) преложены в Рай, ибо Рай приготовлен для людей праведных и духоносных». Фу! Богословие, кстати, не самая сильная моя сторона.

Почему я столько времени уделил Раю Небесному? Да потому, что все знают, что такое Рай Небесный, но никто не знает, где оно, это Святое Место?

— Ну вы и молвили, профессор! — с некоторым даже сожалением фыркнула царица. — Да ведь дитю малому понятно, что Рай Небесный — на небесах!

Лицо профессора Переплута-Каманина просияло. Он наконец ухватил «кота за хвост».

— Простите, а как вы представляете себе «небеса»? — бесконечно вкрадчивым голосом осведомился он. — Опишите, пожалуйста, размеры предполагаемые, особенности флоры и фауны, деление тамошнего электората на кланы и касты...

— Эй, полегче, профессор! — воскликнул, забывшись, Хранитель. — Ты их величество еще тактико-технические данные адских котлов спроси!

— Сир, вы же обещали! — упрекнул Хранителя Андрей Константинович.

— Ну откуда же мне знать, что наш уважаемый Ростислав настолько увлечется темой, что полезет ворошить библейские догмы?

— В чем дело-то? — с интонациями типичной базарной торговки произнесла Софья Алексеевна. — Мало того, что мой Первый министр ахинею непонятную несет, так вы еще и препираться начали! Мне кажется, я мысль нашего профессора ухватила. Он хочет сказать, что, несмотря на наше неведение о рае, он существует независимо от знаний людских о нем!

Указующий перст уперся проекцией своей прямо в ложбинку между грудей Софьи Алексеевны. Хранитель едва слышно фыркнул, точно кот, которому в нос попал пепел.

— Вы излагаете концепцию Вселенной? — наклонив вправо голову, спросил Каманин.

Софья растерянно слушала его и молчала. Затем, видимо, наглая проекция сделала свое дело, мочки ушей и шея царица порозовели.

— Прохвессор, — предупреждающе сказал Семен, — соберитесь! Что это вас от гоев к гейшам заносит сегодня?

Царица вовсе опустила голову. Заметив прибавление гормонов в воздухе, в основном эстрадиона и тестостерона, Хранитель принял соломоново решение.

— Знаете, полковник, мне кажется, что будет больше пользы для дела, если мы оставим профессора и Софью Алексеевну тет-а-тет. Наверное, вы правы, когда говорили о «затыкающемся начальнике». Аналогия не совсем верна, но рациональное зерно в ней есть. То есть дело не во мне, что я заткнулся, а в том, что профессор чувствует приоритет своего доклада пред моей личностью в ущерб некой этической норме... Вот, завернул!