Путь к моему сердцу
Шрифт:
Поднявшись к себе и погладив уже пять зарубок на стене, я поняла, что мне засчитали и всю семью Дифенс и Брин. Видать у моей богатырши, не познакомь я ее с кузнецом, дела были бы совсем плохи. Ушла бы девка в глубокую депрессию, а там кто знает, чем бы все это закончилось.
С мыслями, что экватор по спасению пройден, я спокойно уснула, чтобы уже во сне, как оказалось не отдохнуть, а пообщаться с моими дедулями.
Старцы появились, как и в прошлый раз, освещаемые ярким светом и воззрились на меня, как на двоечницу, не выучившую урок. А что не так-то? Людей спасаю, как могу, да и себе пропасть не даю,
— Дедуленьки, милые, а что случилось?
Один из стариков с немым укором смотря на меня, замахнулся посохом и снова дал мне по лбу, от чего я незамедлительно проснулась. Ну вот и отдохнула называется. Зато проснулась с отчетливо ощущаемым мной чувством вины. Теперь понятно, чего злятся мои дедушки, в своих делах я совершенно закрутилась и отвела взор от своей новой семьи, в которую меня занесла судьба.
В моей голове возникли три фигуры, которым я оказывается должна была помогать в первую очередь, ведь мне их сунули прям под нос, а я понеслась налаживать бизнес и в этой погоне помогла пятерым, минуя ближних бедолаг.
Ладно, разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и направляем свои очи на ближние цели. Я, кряхтя, встала с кровати, переоделась, привела себя в порядок и пошла отрабатывать свой кармический долг.
Начать я решила с наиболее крупной цели и направилась в Лидине, что безропотно и молча тащила на себе всю работу по готовке, не считая двух помощниц. Пройдя на кухню, я застала свою колоритную кухарку с каменным лицом и фингалом под правым глазом. Губы у нее были сжаты, а слезам видно она не давала пролиться и молча сопела, переживая какую-то, видно совсем не мелкую жизненную проблему.
При моем появлении, она видимо решила поприветствовать меня и для этого собралась выдать подобие улыбки, а получился лишь оскал раненого зверя. Тем не менее, она выдала мне приветствие и поинтересовалась, не желает ли миледи чего-нибудь.
— Лидина, ты сейчас можешь отойти от своих котлов и сделать перерыв на полчаса?
— Как скажете миледи, — после чего она дала команду девчонкам следить за нагреваемым молоком, после чего добавить его в картофельное пюре, что было только что сварено. Кухарка готовила обед, но его подготовка уже близилась к концу, поэтому я смогла вырвать ее на короткое время.
Я повела ее в беседку в саду, где заставила сесть рядом со мной, после чего достала два платка из кармана и велела ей срочно поплакать, не сдерживая себя.
— Можешь, даже покричать, выплесни из себя свою беду, — посоветовала я ей, после чего крепко обняла ее. Любому человеку, даже привычному держать себя в рамках и не выдавать свои эмоции на людях, нужна разрядка и выплеск, того, что накопилось на душе.
И в случае Лидины, она не стала исключением, и почувствовав толику сочувствия к себе, не удержалась и разревелась. Она не стала кричать, но поплакала от души, как умеют только женщин и дети, со всхлипами и утиранием соплей. Как только дело пошло к успокоению и последние слезы были стерты, она заговорила. — Ох, миледи, да разве ж дело это, хозяйке свои беды рассказывать? Такого отродясь ведь не было, кому скажешь, не поверят.
— Ты говори, а мы потом разберемся, что положено, а что нет.
— Так вот, миледи, что
— Все понятно, попала в лапы альфонса-абьюзера, будем тебя из этого болота вытаскивать, — подвела я итог нашей беседе.
— Нет, миледи, не абузер он, Гоат его зовут, я же вам говорила, — не поняла меня кухарка.
— А ты знаешь, похоже это имя ему вполне подходит, но это не значит, что я тебя оставлю на растерзание какому — то козлу! (goat в переводе с английского — козел).
Лидина непонимающе смотрела на меня, а я уже в уме прикидывала, что мне с ней делать. — Милая, а если тебе уйти от него, ты не думала об этом?
— Миледи, да куда же я пойду, живем то мы в доме его матушки, а она меня с Оливером сразу выкинет за порог, только я против мужа, что-то заикнусь. Оливер — это сын мой, он у меня смышленный, приходскую школу закончил, книг много читает. Учителем хочет стать, шибко ему учение нравится, а приходится мастеровым работать. Гоат все обещал его в гувернеры пристроить, харахорится, что со знатными людьми много общается, а на деле пшик. Кому нужны уличные музыканты, позвали на праздник, кинули им пару шиллингов, да забыли о них через минуту. А они все, что заработали пропьют в кабаках, а про семьи вспоминают, когда жрать захотят, да денег выколотить на новую одежду.
Картина вырисовывалась типичная как дырка от бублика, вот вроде есть брак, а вроде и нет его, есть только баба, что пашет, как лошадь и мужик, что ей погоняет.
— Лидина, ты же знаешь, что около поместья есть у нас домик для гостей, там вам с Оливером места хватит, если ты согласна, то можешь хоть сейчас в него переехать и работу я твоему сыну найду, пусть не гувернер для знати, но на мой взгляд, даже лучше.
Лидина выпучила на меня глаза, все никак здесь не привыкнут, что хозяйка не инфузория в туфельках, а вполне вменяемая особа, к тому же очень отзывчивая на помощь. Пусть даже и отзывчивость эта подгоняется желанием поскорее увидеть Мишку, но об этом здесь никто не узнает. Да я и так мимо бы не прошла.
Ик, ик… — заикала кухарка, а я посетовала на себя, что для слезливого разговора не взяла воды.
— Ну ладно, пошли на кухню, а то там без тебя, не обед будет, а угли, — надо было уже приводить женщину в себя, а что уж лучше работы окажет успокоительный эффект.
— Миледи, так я могу в том доме жить? Это правда? — вопрошала, до сих пор не пришедшая в ясный ум повариха.
— Можешь, можешь, всем место найду, — уверенно пообещала я.
Так мы и зашли в дом, под недоуменные взгляды падчериц, вероятно в их головах зрела одна мысль, доктор, когда проверял их мачеху, явно где-то ошибся. Вон погляди со всей челядью якшается, разве нормальная графиня опустится до этого.