Путь к отцу
Шрифт:
— За встречу, братишка. Пей. Со мной можно.
Костя уже пробовал пить водку, но это было однажды, и пили они махонькими рюмочками. Но, зажмурившись от накатившего чувства внезапной взрослости, лихо вылил водку в рот, глотнул и позорно закашлялся до слез. Брат через стол пару раз хряпнул его по спине и подсунул кусок хлеба с соленым огурцом. Костя жадно дышал, охлаждая обожженную глотку, и хрустел огурцом. Антон аппетитно хлебал щи, грыз луковицу, широко откусывал серый квелый хлеб.
Когда первые ложки щей согрели нутро, водка ударила Костику в голову, и он уставился перед собой, чтобы остановить головокружение.
Антон поднял голову и молча уставился на брата. Костя также молча изучал загрубевшее обветренное лицо Антона, белесую щетину на бугристом подбородке, неожиданно белую полоску на лбу, оттенявшую бронзово-красный загар. Из зеркала, открыв рот, зыркал то на Костю, то на Антона какой-то прилизанный испуганный шалопай с детским румяным личиком. Взгляд Кости шмыгнул вниз и рядом со своими белыми ручками с голубыми прожилками увидел мозолистые ручищи брата, будто отлитые из бронзы.
— А я с золотой медалью школу закончил и в университет поступил, — неожиданно для себя прогнусавил Костя.
— С портфелем, значит, ходить станешь, — бесстрастно констатировал брат.
— Да и старше ты меня всего на один час. Так мама говорила.
Антон задумчиво разлил водку по стаканам. Как яблоко, догрыз луковицу. Чокнулся своим стаканом и выпил, как воду. Вынул из кармана брюк мятую пачку папирос, зажал в желтых зубах, чиркнул спичкой, прикурил и выдохнул из себя прямо брату в лицо густую струю едкого дыма. Константин окаменело ждал страшного.
— Ты, братан, сызмальства все догоняешь меня. Сколько помню тебя, все из пупка лезешь в первые, — Антон поднял на брата холодные насмешливые глаза. — На час, говоришь? Ты за всю жизнь этот час не наверстаешь. Хоть наизнанку вывернись. Запомни, салага: твое дело маленькое — картошку чистить и за водкой бегать, когда я пошлю. А твоими университетскими корочками, когда ты их сюда хвастаться привезешь, я вот эту печь, — он кивнул в сторону кухни, — растоплю. Вопрос ясен?
Костя чувствовал себя раздавленным червяком. Что делать? Чем ответить? Это нельзя так оставлять. Лучше головой в петлю, чем жить с таким позором. Ладно, подождем, осмотримся, а завершающий удар нужно нанести точно и в смертельную точку. Погодим, время есть. Мы еще не все сказали друг другу, Антошка. Последнее слово будет за мной.
— Я спрашиваю, как тетка Вика поживает? Ты чё, совсем окосел от ста грамм, чудо?
Вечером Костя проснулся на чужой кровати с головной болью и тошнотой. Долго вспоминал, где он и что здесь делает. Вспомнил и протяжно вздохнул. За окном уже смеркалось. Из-за двери доносились приглушенные голоса.
— Костенька! — тетка бросилась ему навстречу, когда он вошел в горницу. — Экий ты стал ладный, серьезный. Одно слово — городской!
Тетя Люба улыбалась, обнажив четыре оставшихся стальных зуба. По морщинистому лицу текли слезы.
— Думала, что уж и не увижу тебя перед смертынькой. Больно далеко тебя от нас занесло, — она всхлипнула и вытерла лицо мятым передником. — А мне Нинка моя как сказала, что городской Антошку ищет, так я об тебе и подумала сразу. Касатик ты мой гладенький.
Сзади вразвалку подошел Антон и обнял тетку за плечи. На его грубом лице снова гуляла холодная улыбочка превосходства.
Костя
— Это что ж такое? Страшный с клешнями. Паук, что ли?.. А, мамынька, конфетки какие с дворцами! Это в Москве такие строят? А платок куды такой носить? Это только Нюрке в контору трудодни считать. Ой, потратилася Виктория! Это ж на сколько рублев извелась бабонька! Ужасти!
Костя жадно пил чай с оладушками и внутренне торжествовал: отродясь вам этого не увидеть, если бы не я. Деревня отсталая!
Вдруг дверь распахнулась, и вошла румяная востроглазая девица.
— Здрасьте! — смущенно глянула она на Костю и стала скованно раздеваться.
Тетка встала и засуетилась, нырнув под занавеску на кухню. Антон неловко принимал плюшевую курточку и напряженно исподлобья поглядывал на брата.
Антон смутился! Он растерян и напуган! Костя почувствовал, как грохнуло и гулко забилось сердце в груди: кажется, наступил его звездный час. Вот она — смертельная точка для решающего удара! Он собрался в пружину и стал выжидать.
А девушка тем временем огляделась, поуспокоилась. Подошла к зеркалу и, обдавая Костю ароматами цветочной свежести, развязала и накинула на плечи платок. Антон теленком топтался рядом. Пригладила она густые пушистые волосы, поправила толстую косу. Костя взглянул в зеркало, и их глаза встретились. О, сколько ему удалось прочесть в этом безыскусном девичьем взгляде! Ей до тошноты надоела эта отсталая жизнь, эти грубые мужики, грязь под ногами, навозная вонь, грошовая зарплата. «Ты мой шанс вырваться из этого болота! — вопили ее влажные чуть раскосые глаза. — Это к тебе я пришла, а не к этому деревенскому валенку. Смотри, какая я свежая и молодая, сколько во мне жизни! Это все для тебя! Бери всю меня, только увези отсюда!»
— Нюра, — протянула она Косте мягкую ладошку.
«Ах, Нюра из конторы! — усмехнулся про себя Костя. — Местная интеллигенция, значит».
— Константин, — осторожно пожал он ладошку.
— Вы из Москвы? — округлила она глаза. — Прямо из самой столицы?
— Да, Нюра, из самой, — опустил он глаза, чтобы не выдать своего растущего охотничьего восторга.
Тетка бесшумно и бездыханно носилась из кухни в горницу, уставляя стол закусками, тарелками и стаканами. Вот уже бутылки водки встали рядком. Антон выхватил одну из них, одним движением ножа срезал металлическую пробку и налил водку в стаканы. Хрипло произнес:
— Давайте. За знакомство, — потом гаркнул в сторону кухни. — Да сядь же ты, теть Люб!
Тетка испуганно присела за стол, подняла стакан и чокнулась со всеми. Костя, как женщины, только глоток отпил и поставил свой стакан на стол. Сразу стал закусывать. Тетка и Нюра уважительно переглянулись. Антон глаз не поднимал.
— Костя, а как вы там не теряетесь? Там же столько всяких улиц, домов? — Нюра даже придвинулась к Косте, снова обдав его ветерком весенней свежести.
— А мы по метро ориентируемся. Там в метро схемы такие есть со станциями, — пояснил Костя, подбирая слова. — А потом ездишь везде, запоминаешь. Вот Красная площадь, вот улица Горького, вот Университетский проспект.