Путь к отцу
Шрифт:
— А вы и университет видели?
— А я в нем уже учусь, — победоносно произнес он с металлом в голосе. — В этом году поступил.
— Ай, какой ты у нас умница! — прошептала изумленная тетка. — Виктория, что ли, пристроила?
— Нет, отчего же! Я школу с золотой медалью закончил. Потому и поступил без особого труда. Вне конкурса! — говорил он это, словно гвозди вбивал. В брата, конечно, не в этих же куриц деревенских!
— Костенька, а мне можно туда поступить? — жалобно спросила Нюра. — У меня только две троечки в аттестате.
— Ну, если есть кому слово замолвить...
—
— Я это вам скажу, Нюра, через год, — твердо произнес он, кидая в могилу брата последние лопаты земли.
Антон налил себе стакан до краев, выпил врастяжку. На его застывшем лице появилась знакомая холодная усмешка. Медленно закурил. Костя внутренне сжался. Рано он похоронил брата... Ох, рано.
— Значит так, Нюра, — громко произнес Антон в наступившей тишине. — Ни через год, ни через десять ты этого слизняка масквачского в нашей деревне не увидишь. Потому что он сейчас быстро соберет вещи и пешочком потюхает на станцию. И никто провожать его, гаденыша, не поднимется. А кто поднимется, тот пожалеет. Вопрос ясен?
В абсолютной тишине Костя встал, подхватил свои вещи и вышел в темную ночь. Следом вышел Антон. Пока Костя надевал грязные туфли, он с полки достал фонарь, зажег и сунул брату. Костя взял в холодные руки холодный фонарь. Потом ощутил безболезненный толчок в лицо, почувствовал, как из носа на рубашку закапала кровь.
— Надеюсь, ты понял, за что? — тихо произнес Антон. — А теперь иди. И чтобы я тебя больше не видел.
Очнулся Костя уже на станции. Как он прошел по грязи в темноте эти девять километров, не помнил. Всю ночь, ожидая первого московского поезда, он услаждал себя планами изощренной мести. Нет, последний удар остался за ним.
Молчание прервал Михаил. Он посмотрел на друга в упор и медленно и четко произнес:
— По-моему, тебя что-то тяготит. Не расскажешь?
— Экий ты, право, проницательный... Да, есть немного, накопилось вот тут всякого-разного, — он постучал пальцем по груди. — Иногда даже прихватывает.
— А ты сердце проверял?
— Да, конечно... Меня постоянно смотрит врач. Говорит, что объективно я здоров. А вот субъективность не по его части.
— Знаешь, здесь принято в таких случаях ходить к психоаналитику.
— Да это и у нас уже есть.
— Но здесь этому явлению несколько десятилетий. Существует некая культура психоанализа, опыт, традиции, колоссальная практика. Да и пойдешь ты не с улицы, а по моей протекции. Профессор Соул — мировая величина. Между прочим, попасть к нему совсем непросто. Во всяком случае, мне он помогает. Расслабишься, выговоришься, он послушает, объяснит все по-научному. И, знаешь ли, выйдешь от него эдаким веселым мальчуганом.
— «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Ну, давай, попробую.
Михаил достал из кармана пиджака трубку мобильного телефона и весело заговорил, называя абонента «бэби-Роуз». Бросив на прощание «бай-бай», сложил трубку, вернул в карман и победно доложил:
— Сегодня в три, — посмотрел на часы и обрадовал: — Однако через сорок минут. Кман! Ходу!
Бэби-Роуз оказалась длинноногой жгучей брюнеткой с томным взором карих глаз. Взор этот мимо Константина был устремлен исключительно
Пока он снимал ботинки и пиджак, неслышно ступая по ковру, вошел и сел в кресло профессор. Лысый загорелый череп обрамляли, как жабо, седые волосы. Пронзительный взгляд черных глаз изучил пациента и успокоился на мысу профессорского ботинка.
— Примите удобную позу. Расслабьтесь. Сосредоточьтесь на солнечном сплетении. Сейчас вам станет тепло и спокойно...
Голова Константина налилась горячим свинцом. Тепло растеклось по всему телу. Будто издалека, сквозь ватную завесу, до него доносились слова профессора:
— Все проблемы, которые вас беспокоят, происходят из детства. Вы сейчас год за годом снова проживете свою жизнь, вспоминая из нее то, что имеет отношение к вашим проблемам. Итак, акушерка взяла вас на руки, шлепнула по попке, вы первый раз вздохнули и громко закричали...
Он долго плавал по теплым волнам прошлого. Язык его помимо воли выдавал на чистом английском все, что он видел перед собой. Иногда профессор задавал уточняющие вопросы, он отвечал на них и снова говорил и говорил. Несколько раз профессор спрашивал, не устал ли он. Нет, он не устал, чувствует себя хорошо. Но вот профессор сказал, что пора остановиться, поэтому на счет «пять» Константин проснется и почувствует себя отдохнувшим и бодрым.
Он проснулся, оглянулся, увидел пронзительные глаза профессора. Из этих глаз в него влились покой и сила.
— Что скажете обо мне, профессор? — Константин чувствовал, что тот знает о нем больше его самого.
— Не волнуйтесь, — улыбнулся психоаналитик. — Ничего страшного с вами не произошло. У вас нормальные проблемы роста сильной личности, лидера. Есть несколько явных комплексов, с которыми довольно легко справиться, или можно жить с ними без особых хлопот.
Профессор встал, прошелся, разминая затекшие ноги и спину.
— Первое — это комплекс провинциала. Вы из деревни уехали в столицу, там столкнулись с необходимостью адаптации. Это вам успешно удалось. Тут бы вам успокоиться и правильно оценить себя... Ведь чем опасен этот комплекс? Сначала человеку мало деревни, он стремится в ближайший районный городок. Если ему удается туда вырваться и не удается изжить комплекс провинциала, то он ставит себе новую задачу — областной центр. Поселившись там, он стремится в столицу. Но и столица его через некоторое время перестает устраивать. Он должен иметь возможность ездить и жить в тех столицах мира, где, согласно мнению, скажем, богемы, бизнесменов или научных кругов, жить наиболее престижно. Если этот комплекс не изживается какими-то реальными успехами, то может наступить кризис: человека уже не будет удовлетворять жизнь земная, и его потянет в иные миры. Так появляется опасность наркомании или суицида.