Путь к рассвету
Шрифт:
– Я думаю о том, какой мне виделась моя жизнь, Ваше Величество. Верьте или нет, но в детстве я лелеяла некие планы. Я мечтала о том, что хотела бы испытать в жизни… нельзя сказать, что это были по большей части здравые идеи, но я… - Она замолчала и покачала головой.
– Я извиняюсь. Болтаю всякую ерунду.
– Все хорошо, Мэриэл, - сказал я.
– За все время, пока мы были женаты, мне кажется, у нас ни разу не состоялось подобного разговора.
– Ведь меня специально учили говорить правильные слова, - уныло ответила она.
–
– Это верно. Это верно.
– И я стал ждать.
И вновь хочу подчеркнуть, что во мне не было ни капли любви к этой женщине. Я наблюдал весь этот разговор с неким бесстрастным изумлением; так смотрят обычно на свежий лишай, со спокойным любопытством, не в силах осознать ни чувствами, ни разумом, как это такая тошнотворная короста могла появиться на вашем собственном нежном и холеном теле. Разговаривая с Мэриэл, я, в определенном смысле, ковырял отвратительный лишай на своей собственной душе. Время шло, и поскольку Мэриэл так и проявляла желания добровольно выдать информацию, мне пришлось самому ей предложить:
– Итак… Что за вещи тебе хотелось испытать в жизни? Я имею в виду, когда ты была маленькой девочкой?
Мэриэл слабо улыбнулась.
– Я хотела летать, - последовал ответ.
Я разочарованно хмыкнул.
– Вот уж воистину несбыточная мечта. Да стоит просто сесть в любой…
– Нет, Ваше Величество, - мягко оборвала она меня.
– Я говорю вовсе не о полетах в каких-то аппаратах. Я хотела…
Улыбка Мэриэл из весеннего бутона превратилась в раскрывшийся цветок, олицетворение подлинной красоты. Сейчас она была очень похожа на ту девушку, которую я встретил когда-то много лет назад. Должен признать, что даже я был тогда ошеломлен ее красотой. Конечно, в те времена я еще не знал, какая тьма прячется под этой привлекательной внешностью. Впрочем, кто я такой, чтобы упрекать других за мрак, таящийся внутри?
– Я хотела летать сама по себе, - продолжила Мэриэл.
– Я хотела подпрыгнуть повыше, взмахнуть руками и начать парить, словно птица.
– Она нежно рассмеялась, потешаясь над самой собой.
– Да, это глупо, я знаю. Я уверена, что сейчас вы именно так и думаете…
– Почему я должен считать это глупым?
– Потому что наяву эту мечту все равно невозможно осуществить.
– Мэриэл, - сказал я, - посмотри на меня: я - император. Если бы в свое время ты спросила у любого, кто знал меня - или, раз уж на то пошло, даже и меня самого - какова вероятность того, что я стану императором, я бы ответил, что эта фантазия настолько же осуществима, как и твоя. Кто знает, Мэриэл? Может, нам и в самом деле суждено научиться летать.
– Вот как, Ваше Величество? Вы и в самом деле мечтали стать императором?
– Я? Нет.
– Тогда о чем вы мечтали?
Ее
Эти богатырские руки, это лицо, искаженное беспощадной гримасой гнева… Лицо Г’Кара, с единственным глазом, прожигающим своим взглядом ту почерневшую и раздробленную сущность, которую я называю своей душой, и его руки, сжимающиеся на моем горле. Этот сон еще в незапамятные времена, как сейчас мне представляется, сформировал, направил и отравил мою жизнь.
– О чем я мечтал?
– повторил я.
– О том, чтобы выжить.
– В самом деле?
– Мэриэл пожала своими хорошенькими плечиками.
– Разве можно это назвать возвышенной целью?
– Я всегда считал, что только жизнь и имеет значение, - возразил я.
– И в прежние времена именно собственную жизнь я бы поставил выше нужд моих любимых, выше нужд самой Примы Центавра. Теперь… - я пожал плечами.
– Это уже не представляется мне столь уж важным. Собственное выживание - это отнюдь не все, с чем стоит считаться.
Мы замолчали надолго. И это было очень странно. Ведь эта женщина была моим врагом, моим несостоявшимся палачом… А теперь получалось, что она, вроде как, стала совсем другим человеком, едва ли не моим другом. Впрочем, учитывая, с чем мне довелось столкнуться, учитывая, какие силы желали свалить меня… Теперь уже не представлялись достойными ни малейшей капельки внимания давнишние махинации некоей юной центаврианской женщины.
Хотя, пожалуй, уже не столь юной.
Я вдруг обнаружил, что смотрю на Мэриэл, и впервые за долгое время смотрю по-настоящему. Несомненно, она не была старухой, и все же годы уже начинали брать свое. Я не мог понять, почему. Действительно успело пройти много лет, но на самом деле не так уж много, как можно было подумать, глядя на ее лицо. Она почему-то казалась… измученной заботами. Она теперь выглядела намного старше, чем была на самом деле.
– Странно, - медленно сказала Мэриэл.
– Мы - и вдруг разговариваем друг с другом подобным образом… После всего, что у нас с тобой было, Лон… Ваше Величество…
– Лондо, - решительно поправил я ее.
– Лондо, - согласилась она после недолгого колебания.
– После всего, что мы пережили… Как странно, что мы стоим и разговариваем, здесь и сейчас. Будто старые друзья.
– Именно «будто», Мэриэл. Мы не старые друзья. Потому что я всегда помню, кто я, а кто ты… И никогда не забуду, что ты сделала мне.
Мне было интересно, станет ли она отрицать, что пятнадцать лет назад пыталась убить меня. Станет ли она говорить ерунду насчет своей невиновности в этом деле. Но Мэриэл всего лишь пожала плечами, и без малейшего намека на враждебность ответила мне: