Путь к рассвету

Дэвид Питер

–  Верь мне или нет, Майкл, но я этого из виду никогда не терял, - терпеливо ответил Шеридан.
– Но я также не терял из виду и то, что когда-то давно Лондо Моллари был нашим другом. По воле Божией он еще может стать им опять. И в надежде на это… держи, - и он пододвинул урну ближе к Дэвиду.

Дэвид принял ее, осмотрел со всех сторон.

–  Нижняя часть опечатана, - отметил он.

–  Да, мы знаем, - сказала Деленн.
– Предполагается, что там хранится вода из священной реки, протекавшей перед дворцом.

–  В таком случае, возможно, с этим все в порядке, - допустил

Дэвид. Он перевернул урну. По каким-то причинам держать ее в руках было… приятно. Несмотря на то, что сейчас он впервые видел центаврианскую реликвию, у него было такое впечатление, будто она всегда принадлежала ему.
– Она прекрасна.

–  С ней все в порядке? Она прекрасна? В твоих устах, Дэвид, эти слова звучат как высочайшая похвала, - поддразнила его Деленн.

Дэвид взвесил вазу в руках еще раз, а затем взглянул на оставшуюся не съеденной часть пирога.

–  Мам, можно мне еще один кусочек?

–  Мой бог, да ему понравилось, - сказал Шеридан, радостно удивленный.
– Безусловно…

–  …Нет, - решительно закончила вместо него Деленн.

–  Мам!
– воскликнул Дэвид, и его возглас перекрыл немного менее страдальческое, но столь же возмущенное восклицание Шеридана:

–  Деленн!

–  Вы знаете, как я отношусь к обжорству, - сказала она.
– Будь доволен тем, что у тебя уже есть, Дэвид. Остаток пирога будет здесь завтра.

–  А вот я черта с два возьму еще хоть один кусочек, - нараспев продекламировал Гарибальди.

–  Я не припомню, чтобы кто-нибудь интересовался твоим мнением, - ответил Шеридан.

Дэвид обнаружил, что чем дольше он смотрит на урну, тем труднее ему отвести от нее взгляд.

–  Пап… Как ты полагаешь, могу ли я послать сообщение императору? Поблагодарить его за подарок?

–  Я думаю, это будет очень благородный жест с твоей стороны, - ответил Шеридан.
– Ты сможешь хоть немного освежить его память приятными воспоминаниями. В конце концов, у него так ни разу и не было возможности повстречаться с тобой.

–  Кто знает?
– добавила Деленн.
– Если ситуация изменится к лучшему - может быть, настанет день, когда тебе удастся встретиться с императором лицом к лицу.

–  И разве это не будет замечательно, - резюмировал Гарибальди.

Глава 12

Генерал Рийс явился к Премьер-министру, чтобы позавтракать вместе с ним, и обнаружил, что Дурла пребывает в весьма мрачном настроении.

–  Какие-нибудь проблемы, сэр?
– спросил Рийс.

Дурла держал в руках свиток, пристально глядя на него. Затем осторожно отложил пергамент в сторону и взглянул на Рийса.

–  Генерал, - сказал он после некоторого молчания, - моя жена, Мэриэл, больше не будет сопровождать нас. Я желаю, чтобы она как можно скорее вернулась на Приму Центавра.

–  Она заболела?
– заботливо спросил Рийс.

–  Можно сказать, да.

–  Вот как, - сказал Рийс.

–  Я считаю, что ей следует отправиться домой. Лицезреть мощь нашего флота оказалось слишком волнительно для нее.

–  Вот как, - снова сказал Рийс.

–  Более того, - продолжил

Дурла, - я думаю, будет лучше, если она поживет некоторое время в изоляции. Меня беспокоит то, что она может сказать или сделать.

–  И что же она может сказать или сделать?
– поинтересовался Рийс.

Дурла посмотрел на него мрачно и серьезно.

–  Нечто крайне нежелательное. Нечто такое, что, будучи произнесено устами любой другой женщины, можно было бы счесть доказательством измены родине. Но в устах жены Премьер-министра? Эти слова просто подорвут преданность мне моего народа. Я не допущу этого, Генерал. Я не допущу, чтобы меня срезала собственная жена.

–  Это вполне понятно, Первый Министр, - здравомысляще сказал Рийс. Достигнув таких высот, он уже умел достаточно ловко читать между строк… и потому поинтересовался про себя, почему Дурла не стал намекать, что с этой женщиной по пути на родину вполне мог бы произойти какой-нибудь несчастный случай. Впрочем, Рийс вовсе не жаждал получить от Премьер-министра каких-либо пожеланий, пусть даже тщательно замаскированных, на этот счет. Ему требовались ясные и четкие приказы. Иначе он бы все равно не знал, как ему реагировать на зловещие намеки, если бы они прозвучали. Ведь в конце концов, он солдат, а не убийца.

Последующие слова Дурлы, однако, избавили его от неприятной перспективы размышлять над подобными материями.

–  Из того, что она шептала во сне, и из того, что она говорила наяву… Я пришел к выводу, что сам император внимательно следит за ее судьбой.

–  Я полагал, что император презирает ее, - сказал пораженный Рийс.

Дурла пожал плечами, демонстрируя, что он и сам не меньше Рийса озадачен по этому поводу.

–  Кто же в состоянии предугадать, что за результат мы узрим как итог умственных усилий императора… Да и вообще, возможны ли для его ума такие усилия.
– Дурла искренне рассмеялся своей попытке пошутить, но Генерал в ответ позволил себе лишь не более чем вымученную улыбку, и Премьер-министр тут же одернул себя. Совершенно сухим и деловым тоном он продолжил: - Так что прошу вас позаботиться, чтобы моя жена и в самом деле находилась в изоляции. Я хочу, чтобы она ни с кем не контактировала. Я хочу, чтобы она никому не посылала сообщений. Я полагаю, ей нужно время, чтобы освоиться с нынешним положением дел и примириться с ним.

–  Как пожелаете, Первый Министр.

Дурла улыбнулся.

–  Бывают моменты, Генерал, когда мне кажется, что лишь вы один полностью понимаете мои заботы.

–  Вы желаете возродить величие Примы Центавра, - сказал Рийс.
– Вы видите наше будущее как огромный величественный монумент. И естественно, вы должны отсечь все, что не соответствует вашему видению.

–  Да, да. Именно так, - вздохнул Дурла, словно с облегчением.

Затем он поднялся и вышел на огромный застекленный эркер, с которого открывалась панорама всего взлетного поля. Там, в лучах утреннего солнца, поблескивали звездные корабли. Их было, конечно, далеко не так много, как в его сне. Но тем не менее достаточно внушительное количество. Да и кроме того, его видения всегда относились к будущему, а не к прошлому и даже не к текущему моменту.