Путь к себе
Шрифт:
— Ну... я...
— О нет, герцогиня Манетта прекрасна, словно солнце. И так же непостоянна, к сожалению, — вмешался опять Анак.
— Муж у неё был, — буркнул Лекамир. — Как можно-то?.. А к Зике пошёл, потому что малая ещё была. Как бы кто не обидел...
— Графиня долго ещё обиды простить не могла, — всё ещё смеялся бард.
— А ты, оказывается, тот ещё дамский любимчик, Лекамир, — смеялась Риана, толком даже не зная, что большее её веселило: забавная история или реакция самого рыцаря.
— Простите, а вы... — внимание барда вдруг переключилось на жрицу, и как только
— Жрица Риана! — выдохнул он, подскакивая с места. — О небесные! Вас я и не мечтал встретить!
— Похоже, вы и меня знаете, — улыбнулась девушка. — Откуда же такие познания у столь юного барда?
— А мы уже встречались, — весело улыбнулся юноша, присаживаясь обратно. — Вы, правда, наверняка меня не заметили, а вот я вас видел ещё в королевском дворце, когда меня в числе других бардов приглашали туда. Вы гуляли в сопровождении одного из генералов, и я заметил вас по невероятному цвету волос. Нигде, даже у торкийских красавиц, я не видел такого чудного красного цвета. Позже я узнал, кто вы такая...
— Вот как... — задумалась Риана, а Анак всё так же, не сводя с девушки взгляда, продолжил:
— Милая жрица, я всё это время мечтал опять вас повстречать. Сегодня точно самый удачный мой день. Вы ещё тогда похитили моё сердце. И я бы хотел хоть как-то выразить вам все свои чувства. Я обязательно напишу о вас песню... А пока позвольте просто спеть вам!
— Я с радостью послушаю. — Риана улыбнулась.
Анак, просияв, подскочил со скамьи и побежал настраивать свой инструмент.
— Шустрый какой. — Лекамир нахмурился, втайне даже немного завидуя тому, как легко этот бард выказывает свои чувства. Сам он не мог сказать Риане, что испытывает к ней чуть-чуть больше, чем просто дружеские чувства. Повернувшись опять к жрице, он увидел, насколько задумчивой она была. — Риана?
— Знаешь, о чём я подумала? — тихо начала девушка, глядя куда-то в сторону. — А ведь он мог быть им.
— Кем "им"?
— Тем, из-за кого я начала меняться.
Что-то холодное пробежало по его спине.
— Ты уверена?
— Нет. Хотя это возможно. Ведь самое главное, чтобы мы встретились, а то, что я его не увидела, не имеет особого значения... Раньше я пыталась в уме вспомнить всех, с кем познакомилась в этом мире после своего прибытия, а теперь подумала, ведь со многими я встретилась и даже могла не обратить внимания. Это мог быть кто-то из прохожих, из мимо проходящих крестьян... кто угодно... Как же тогда мне его найти?
Риана с грустью подумала о том, что её задача становилась почти невозможной. Как ей теперь понять, кого она встретила, а кого нет?
— Не переживай ты так, — пытался успокоить её Лекамир видя, как безнадёжно вздыхает Риана. — Я, конечно, не могу знать точно, но мне кажется, твои изменения начались после того, как ты сама кого-то увидела. Ведь отреагировало твоё тело, значит, должно было быть что-то, на что оно отреагировало. Разве нет?
— Наверно...
— Милая жрица, — Анак опять подскочил к ним, но уже с лютней в руках. — Я хочу посвятить вам эту песню. Её написал мой великий тёзка и спел той, кто
И бросив на неё полный обожания взгляд, он присел рядом и, коснувшись длинными пальцами струн, запел чистым сильным голосом, который, словно лёгкие касания, пробегал по всей коже, и в то же время пронизывал всё тело, будто дуновение ветра.
Ты травы стелила босыми ногами,
Туманами прятала ясные очи.
Широкою лентой судьба между нами,
И вечная жизнь вполовину короче.
Цари битв и принцы, что кровью своею
Ведут род от самых достойных веками
Не могут сорвать губ твоих орхидею,
И гибнут от льда пред твоими глазами.
Ступала лисицей средь криков и плача,
Дарила тепло, ярким солнцем сияла.
С тобою быть рядом, лишь так, не иначе!
И пусть насовсем в твои сети попал я.
В ночах видеть лик твой, а днями скитаться,
Идти вслед за ветром, не знать сожалений.
Во взгляде тонуть, не желая спасаться,
И не отпускать тонкий шёлк сновидений.
Твоими устами мой разум глаголет,
И сердце моё лишь с твоим вместе бьётся,
Дышать без тебя не могу я без боли,
Пусть в вечности эта любовь отольётся.
Рождённая светом и жалкий бродяга,
Кто знает любовь, не смеётся, не плачет.
Их путь в сотню лет будет меньше полшага
От злых глаз и боли судьба их запрячет. *
Лёгкая мелодия и звучный голос Анака привлёк всеобщее внимание. Голоса стихли, и все, как один, прислушивались к песне. Несмотря на свой слишком юный возраст, он был, бесспорно, талантливым.
Парень отнюдь не преувеличивал, когда говорил, что на его песню сбегутся люди. И вскоре в таверне были заняты все столы. Анак же не скупился на песни, как и на томные взгляды, бросаемые в сторону Рианы. Сама жрица отвечала ему вежливой улыбкой. Но юноша на терял надежды, ведь настоящему барду безответная любовь не помеха, а простор для творчества.
Даже Лекамир забыл о нахальстве юного барда и наслаждался его песнями.
В результате разошлись все уже глубокой ночью и то только потому, что Анак устал. Хотя зрители готовы были и до утра сидеть к великой радости хозяина, который уже не косился на худощавого юношу, а был сама любезность, будто принимает настоящего дворянина.
Для Рианы эта ночь была пока что одной из немногих, когда она заснула. И хотя проспала она всего пару часов, к утру чувствовала себя бодро и энергично. Когда она спустилась вниз, чтобы позавтракать со всеми, то не удержалась от улыбки, увидев заспанного Лекамира. Рыцарю явно не удалось как следует отдохнуть, чего нельзя было сказать про Анака, который сидел напротив и жизнерадостно улыбался. Юноша, как всегда, буквально излучал энергию.
— Доброе утро, — поздоровалась жрица, подходя к столу и присаживаясь рядом.