Путь к себе

Таурин Франц Николаевич

Алексей не мог оставить за кем другим последнее слово.

— Одно другому не мешает. Ты мне агитацию не разводи! Меня уже начальник сагитировал. В общем, кто как, а я, кровь из носу, меньше двух норм не согласен!

— Давай хоть три. Кто тебе запрещает?

— Вот это разговор!

Работали и до этого на совесть. Но теперь, кроме всего прочего, раскалила, можно сказать, спортивная злость. Надо было доказать и начальнику, и всей стройке, и самим себе (и это, пожалуй, главнее всего), что не

зря положился на них начальник строительства, не зря выдал такую шальную прогрессивку, а дал ее стоящим ребятам.

Дожди по-прежнему лили каждый день. К ним уже привыкли. Больше того, они подсознательно воспринимались как досадное, но непременное условие этого отчаянного состязания.

Ни один машинист, закончив смену, не уходил сразу домой. Вместе со сменщиком осматривали машину, наполняли масленки, если надо, ремонтировали. На этот случай у каждого в кабине хранился запас деталей.

В середине месяца заболел сменщик Алексея. Шесть суток, пока тот выздоровел, Алексей работал по две смены. Посланного механиком подменного не принял. Пока привыкнет к этой глине, угробит машину.

И вот отчаянный штурмовой месяц позади. Что надо было сделать, сделали. Пришли в цеховую контору получать зарплату.

Никто не подсчитывал, сколько же причитается с учетом необыкновенной прогрессивки. Не до подсчетов было. Знали: сработали хорошо, получка должна быть звонкая. А сколько?.. На то есть в конторке бухгалтер, седенький Иван Пименович, и при нем еще три девицы. Они подсчитают…

Пришли сразу всей бригадой и заполнили всю тесную конторку.

Иван Пименович поправил очки на востреньком, длинном, как у кулика, носу, пододвинул ведомости и для порядка спросил:

— Какая бригада?

— Седьмая непобедимая! — крикнул Алексей.

Все три бухгалтерские девушки весело рассмеялись и одарили шутника приветливыми взглядами. Конечно, никакой корысти ни одна из них в этом деле не имела, но приятно же посмотреть на парней, которые столько заработали!

Ведомость составлена по алфавиту. Первым получал Анатолий Груздев.

Иван Пименович поставил синим карандашом птичку и сказал:

— Расписывайтесь! Сумму прописью!

Но Толя Груздев не торопился.

Он долго рассматривал цифру, выведенную в графе «к выдаче на руки», потом посмотрел еще раз, точно ли против его фамилии эта цифра, и отодвинул ведомость.

— Неправильно подсчитано!

У трех девиц, наблюдавших внимательно за ним, округлились глаза.

А Ивана Пименовича едва не хватил удар. Он ткнулся в ведомость, словно хотел клюнуть ее длинным своим носом, потом резким жестом сдвинул очки на лоб и уставился на Груздева.

— Ты что! — Он задыхался от возмущения. — Несытые твои глаза! В два раза больше начальника стройки!.. Девять тысяч! И все мало!..

— Зря,

папаша, шумишь, — спокойно сказал Толя Груздев. — Я не сказал — мало. Я говорю — неправильно подсчитано.

Выражение негодования сменилось на сухоньком лице Ивана Пименовича выражением растерянного недоумения.

— Неправильно подсчитано! — повторил Толя Груздев. — Деньги народные, нельзя ими так швыряться!

— Точно по приказу начальника стройки, — словно оправдываясь, пояснил Иван Пименович.

— Хотя и по приказу. Мало бы что, начальник с перепугу шальную прогрессивку завернул. Надо по совести!.. — Толя вдруг усмехнулся. — Сколько начальник стройки получает?

Иван Пименович назвал цифру.

Толя оглянулся на товарищей, внимательно следивших за разговором.

— Пять тысяч? Подходяще, ребята!.. Ну вот, Иван Пименович, пять тысяч и выписывай! Не хочу от начальника отставать… А больше не надо.

— Но как же?.. — нерешительно возразил Иван Пименович. — Ведомость составлена…

Толя пододвинул к себе ведомость.

— Место есть. Сделай еще графу.

Иван Пименович трясущимися руками взял линейку, отчеркнул еще одну графу и вписал в нее, против фамилии Груздева, цифру «5000».

— Порядок! — сказал Толя и расписался в ведомости.

Следующим в ведомости значился Алексей Ломов. Он заработал на несколько рублей больше Груздева.

— Сколько?.. — спросил Иван Пименович.

Алексей показал под столом кулак смотревшему на него Толе Груздеву, выругался сквозь зубы и сердито прикрикнул на бедного Ивана Пименовича:

— Чего спрашиваешь? Сказано тебе, выдавай, как начальнику! Пять тысяч!

У остальных заработки были ниже. Но все же больше входящей в норму цифры «5000».

Иван Пименович уже не спрашивал, молча пододвигал ведомость и ждал, что скажут.

Экскаваторщики один за другим подходили к столу. Каждый говорил; «Так же!» — и расписывался за пять тысяч.

И только последний по списку, высокий носатый парень со странной фамилией Шилишперов, ничего не ответил на вопрошающий взгляд бухгалтера.

— Сколько? — вынужден был спросить Иван Пименович.

— Сколько начислено, — ответил Шилишперов, криво усмехнувшись.

Ему было начислено пять тысяч девятьсот.

— Не конфузь бригаду! — рявкнул Алексей. — Ты что, беднее всех!

— А ты в чужом кармане не считай! — огрызнулся Шилишперов.

— Не срами бригаду! — Алексей отсчитал девять сотенных, швырнул на стол. — Возьми на бедность!

Шилишперов стегнул по нему недобрым взглядом. Процедил сквозь зубы:

— Трепло! — и, снова криво усмехнувшись, сказал бухгалтеру: — Ладно, папаша! Пиши и мне пять тысяч!

Алексей положил в карман свои девять сотен и весело подмигнул девушкам.