Путь к себе

Ребцовский Сергей

– Милая моя сосна, – стала тихо говорить Лиза, поглаживая кору на стволе, – вот посмотри, какова я уродилась. Как же трудно жить с этим! – тут слезы опять предательски навернулись на глаза. – Мужчины меня боятся, избегают. Эх! Такая, видно, судьба моя – всю жизнь одинешенькой промыкаться. Если бы попросила исполнить мое желание, то оно было такое, чтобы это проклятое пятно на лице исчезло. Но, говорят, такое нельзя загадывать – не исполнится. И вот надумала я такое вот желание, оно для другого человека. Пусть хорошему мужчине я доставлю счастье. Счастье и радость, ребеночка

ему рожу. Ах, это опять про меня. Тогда просто так: пусть ему будет со мной хорошо. Что мне ещё желать? Больше-то, пожалуй, и нечего.

Произнеся это, Лиза поднялась, зачем-то поклонилась сосне и пошла к палатке.

Там она без слов залезла внутрь, легла, свернувшись калачиком в уголке.

Мужчины сидели возле костра. Дед посмотрел на Александра – теперь его очередь.

Александр поднялся и направился к сосне. Он шёл меланхолично, ровно, по его виду можно было подумать, что все его действия для него совершенно безразличны. Его голова болела, от бессонной ночи все эмоции притуплялись, и Александр ощущал себя словно ходячая кукла.

Дойдя до сосны, он почему-то стал подробно рассматривать ее, будто пытаясь найти что-то спрятанное.

– Я пришёл, сосна, – сказал он. – Несколько дней назад мне было так плохо, что я хотел спрыгнуть с крыши. Хотел, но испугался. Вся жизнь моя никчемная, и желать мне нечего. Остается мне только вернуться домой. Разведусь с женой. Не могу с нею больше жить. Стану как-нибудь сам существовать. Но это не желание, это у меня план такой. Жить страшно, и с крыши прыгать тоже страшно. Не удалась жизнь, не удалась.

Тут Александр глубоко вздохнул и стоял молча несколько минут.

– За всю жизнь не встречал я такого человека, как Мария, – продолжил Александр. – Вот за два дня рядом с нею надышался жизнью, как за все годы не дышал. Поэму о ней написал. Ей нравится. Жене ничего из моего творчества не нравится, а Марии нравится. Она меня поняла. Жалко мне с нею расставаться, а что поделаешь? Придется обратно двигать. И решил я, сосна, отблагодарить Марию. И желание у меня вот какое появилось только сейчас, пока стою тут. Пусть у Марии жизнь будет счастливая. А мне будет приятно, если так случится.

Вдруг Александр почувствовал какое-то внезапное вдохновение. Он понял, что это желание и есть то, чего бы он действительно хотел. Вмиг душевно переменившись, он очень бодро вернулся к палатке и сел возле огня.

В то время, пока Александр находился у сосны, у Петра с дедом состоялся такой разговор.

– Ходил по деревне, смотрел дома, – сказал Пётр. – Заметил два дома, вроде как новых. Стоят друг напротив друга. Обратил внимание на то, какие у срубов замки в углах венцов, интересные, необычные. Чьи это дома, интересно?

– Знаю, чьи, – ответил дед. – Внучков моих, сыновей Марии. Оба дома они под моим началом строили, мне самому уже тяжко такое строительство вести, а им подсказки нужны. Так вместе и поставили. У каждого свой дом имеется.

– Хотелось бы мне глянуть, как дома сложены. Можно это организовать?

– А чего нельзя, можно. Сделаем, когда возвернемся.

– Хорошо. Меня как строителя

интересуют всякие такие штучки. Значит, остались ещё люди с руками, которые сами дом могут поставить.

– Руки-то у них мастеровитые, у внуков моих. Кое-где так лучше меня знают, как с деревом работать. У ребят вот другая проблема – негде им свои умения в наших краях применять. Людей-то почти не осталось, многие разъехались. Есть, конечно, кое-какие, на лето приезжают, да и те в основном старики, а на зимовку – опять в город.

– А чем же ребята тут занимаются?

– Лес их кормит: грибы, ягоды, рыба. Заготовят, сдадут – так и год живут.

Когда Александр довольно уверенно вернулся и сел возле огня, Пётр, не говоря лишних слов и не ожидая подсказок деда, поднялся и тут же опустился обратно.

– Нет, так не могу, – сказал он. – Нужно мне глотнуть чуть-чуть.

Он достал из своего рюкзака фляжку с коньяком и сделал несколько глотков.

– Теперь могу, – констатировал Пётр и зашагал в направлении сосны.

По пути он с каждым шагом ощущал, как тепло коньяка разливается по телу. Сделав несколько шагов, он остановился и оглянулся на палатку: возле костра сидел Александр, который подбрасывал веток в огонь, повалил дым, от которого Александр уворачивался.

«А, собственно, зачем я иду? – задал себе вопрос Пётр. – Экскурсия заканчивается. Скоро обратно, домой, – думал он. – Там опять вся эта рутина, дрязги. Надоело. Вот тут в лесу как хорошо дышится, спать хорошо. Ничего не тревожит, ни одной стройки вокруг», – усмехнулся он.

Он подошёл к дереву, потрогал его руками.

«Хорошая древесина, – подумал он. – С таким деревом можно работать. Наверное, из такой крепкие дома можно строить».

Пётр попытался вычислить высоту и диаметр ствола. Нашёл на стволе смолу, взял кусочек и попробовал скатать его в мелкий комок. Смола прилипла к пальцам и никак не хотела очищаться.

– Ладно, чего это я тут? – к своему собственному удивлению, произнес Пётр вслух. – А чего, в самом деле? Первый раз в жизни могу говорить вслух, не боясь, что меня кто-то услышит. Ну, тогда попробую и я желание сказать. А какое? Желания есть, только про меня, а дед сказал, про себя нельзя.

Тогда Пётр встал лицом к стволу, а потом уперся в него лбом. Так он простоял несколько минут. Неожиданно для самого себя начал ни с того ни с сего громко мычать. В эти минуты он походил на быка, упершегося в дерево, пытаясь, бодая его, победить, сдвинуть. Мычание становилось все громче, перемежалось с хрипом, даже в горле Петра запершило.

– Ну чего я дома делать буду? Надоело! Все эти мелкие деляги, проныры, мошенники – как они надоели! Строить хорошо, строить я люблю, одно к другому прилаживать – вот удовольствие. А как же быть? Послать все куда подальше, жить спокойной жизнью и… спиться. Да, если не остановлюсь, то точно сопьюсь. Нет, хорош! Строить нужно! Увлечься мне нужно, строить что-то новое, чтобы – вот, понял! – чтобы людям нравилось. Вот чего загадаю: чтобы людям нравилось мое строительство. Чтобы, значит, им нравилось, а не только мне.