Путь к себе
Шрифт:
— Вы очень самоуверенны, Джи Джи.
— Не смейте называть меня так! — не выдержав, закричал Георгий.
— Вы не можете ни запрещать, ни приказывать мне, — спокойно возразил Андрей. — Я уеду, когда мне заблагорассудится, и уеду не один.
Георгий в ярости вскочил на ноги. Андрей невозмутимо наблюдал за ним. Его спокойствие еще больше взбесило Георгия. Ему хотелось топать ногами, кричать, бить это неподвижное лицо, чтобы стереть с него невыносимое выражение превосходства. Однако он сделал нал собой нечеловеческое усилие, взял себя в руки и сел.
— Позовите своих людей, —
«Я совсем разучился владеть собой, — с отчаянием подумал Георгий. — Он читает мои мысли. Надо поставить его на место».
— Если вы рассчитываете уехать отсюда с Тиминушкой, можете сразу забыть об этом. Я найду способ закрыть ей выезд из страны. Кроме того, ее паспорт находится у меня.
— Вы упускаете из виду одно маленькое обстоятельство, — заметил Андрей. — Она совершеннолетняя и гражданка Российской Федерации. И все ваши связи здесь ничего не стоят. Через консульство я подниму ужасный скандал.
— До консульства еще надо добраться, — тяжело уронил Георгий. — Вы нЕ выйдете отсюда. Просто исчезнете, и все. Все.
Их взгляды скрестились, и, казалось, ничто не сможет их разъединить. Вдруг в коридоре раздался топот ног. Дверь распахнулась. На пороге стоял растерянный охранник.
— Хозяин, там, там…
— Что такое? — Георгий конвульсивно дернулся.
Охранник посторонился, и в комнату вошла Виолетта. Лицо ее было смертельно бледно, губы крепко сжаты. Огромные глаза неподвижно уставились па Георгия. Он так крепко сжал подлокотники кресла, что побелели костяшки пальцев. Никогда еще она не казалась ему такой красивой, как сейчас. И такой страшной. Как одна из эриний, богинь мести. Он завороженно смотрел на нее. Ему даже показалось, что волосы ее извиваются, как змеи. Холодный пот выступил на лбу, ноги похолодели.
С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Виолетта повернулась и увидела Андрея. Он неподвижно сидел я кресле, и тоже потрясенно смотрел на нее. Она быстро подошла к нему, опустилась на колени перед креслом и легко провела пальцами по его лицу.
— Что они сделали с тобой? — спросила она.
— Ничего, родная, — ответил он тихо. — Небольшая мужская разборка.
Она обхватил руками его колени, прижалась к ним лицом и замерла. Он гладил ее по волосам, и слепому было ясно, что в эту минуту для этих двоих ничего, кроме них, не существовало на свете.
Охранник, кашлянув, вышел. Георгий остолбенело, смотрел на них и впервые в жизни ощущал себя невидимкой. В комнате повисла абсолютная тишина, и только часы своим тиканьем напоминали, что время все-таки не остановилось.
Лица Виолетты Георгий не видел, оно было полностью скрыто рассыпавшимися по плечам волосами. Он поднял глаза и посмотрел на Андрея. Выражение его лица поразило Георгия. Перед ним сидел абсолютно счастливый человек, которому просто нечего больше желать. В глазах как будто затеплились свечи, озаряя все вокруг нежным, трепетным светом. «Наивные маленькие дурачки, — подумал он. — Не понимают, что это в последний раз». И вдруг отчетливо понял, что проиграл. Они были
— Тиминушка! Девочка моя! — позвал он дрогнувшим голосом. — Что ты делаешь со мной?
Виолетта оторвалась от колен Андрея и грациозно, одним неуловимым движением поднялась с пола.
— Я ухожу, отец. — Слово «отец» вместо обычного «папа» больно резануло Георгия. — Ухожу с ним.
— Ты не уйдешь. Здесь твой дом, и ты остаешься. А он может идти хоть сейчас.
— Здесь моя тюрьма, и я бегу отсюда.
— Если дело только в этом, то, обещаю тебе, с сегодняшнего дня все будет иначе. Все будет, как ты хочешь, только не уходи. Я не могу без тебя.
Виолетта нетерпеливо поморщилась. Слова уже не имели для нее никакой цены. Бесполезные, как прошлогодние листья.
— Помнишь, отец, ты говорил мне, что когда ты был молод и любил маму, вмешалась система и искорежила твою жизнь. Она требовала от людей, чтобы любили только ее, и уничтожала непокорных. Так вот, она искалечила не только твою жизнь, она искалечила тебя самого, настолько, что ты воспроизвел ее в своем доме. Ты хотел, чтобы я любила только тебя, а теперь, когда ничего не получилось, готов меня уничтожить. Ну что ж, давай, только счастливее от этого ты не станешь. Мне жаль тебя, отец.
— Убирайся! — завопил Георгий. В углах его рта закипела пена. Жилы на шее угрожающе вздулись. Лицо побагровело. — Убирайся вместе со своим русским ублюдком. И будьте вы навеки прокляты! Чтоб вам не знать ни минуты радости на этом свете!
Виолетта с сожалением посмотрела на него. Как страшно, что они в одну минуту стали чужими друг другу. Она подавила в себе желание подойти к нему, приласкать, еще раз попытаться ему объяснить. Глядя в его безумные вытаращенные глаза, она поняла, что все бесполезно. Он по-прежнему слеп и глух. Она тронула Андрея за руку, и они исчезли за дверью.
Георгий сидел в кресле, жадно хватая ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. Он позвал, было, охранника, чтобы приказать ему немедленно вернуть их, но голос не подчинялся ему. Из горла вырвался только клокочущий бессильный хрип.
Он услышал, как внизу хлопнула дверца машины, взревел мотор, заурчал, удаляясь, и все стихло. Она уехала, а он снова остался один.
Дрожащей рукой он нащупал выключатель лампы, повернул его, и комната погрузилась и серую предрассветную муть. Он и не заметил, как прошла ночь, самая кошмарная в его жизни, или нет. Была еще одна, много лет назад. Регина. Регина…
— Джи Джи, — прошелестел в ушах ее голос. — Джи Джи, я так люблю тебя.
— Регина, — прошептал он хрипло. — Я опять один. Все кончено.
— Bсe еще только начинается, Джи Джи. Только начинается. Открой глаза.
Из неверного света зарождающегося утра и ночных теней соткалась гибкая женская фигурка. Маня к себе, она покачивалась перед ним. Рука в прощальном приветствии взлетела над головой, заклубились призрачные волосы. Она скользнула прочь и растаяла.
— Любовь сильнее смерти, — донеслось до него издалека.