Путь к славе, или Разговоры с Манном

Ридли Джон

Сорок минут езды из города — и вот вы уже вне города. На смену бетону и небоскребам приходят деревья, трава, сады… чистенькие пригороды, белые жители, которые пялятся на приблудного чернокожего, вторгшегося на их территорию.

Очень скоро я добрался до Фрэнка.

— Джеки! — Мои руки утонули в руках Фрэнка, который вышел меня поприветствовать. Держа за плечо, он подвел меня к своей жене, Бобби, познакомил нас и попросил ее принести нам лимонада, а потом быстро провел меня по своему владению. Это был традиционный кирпичный дом

со ставнями на окнах и водоемом для птиц в саду. И конечно, он был огромным — сразу все не осмотришь. Фрэнк спросил меня, как дела, как там в «Копе».

— Хорошо, — ответил я. — Но не так, как прежде.

— Прежде! Тебя послушать — так можно подумать, ты еще помнишь времена немого кино.

— Понимаете, там сейчас все не так, как еще несколько лет назад. Зал уже не бывает набит битком. Люди не лезут друг другу на головы, чтобы попасть в зал.

— Телевидение, — посетовал Фрэнк. — Телевидение когда-нибудь погубит клубы. Сидишь себе дома, просто переключаешь каналы — и смотришь все, что твоей душе угодно. За этим ящиком — будущее, — пророчил он.

Поскольку в моей личной истории телевидение еще не сыграло никакой роли и вряд ли мне это вообще светило, я вздрогнул от одной этой мысли.

— Но ты же не ехал в такую даль только ради того, чтобы поболтать о «Копе».

Нет, конечно.

— Мистер Ко… Фрэнк, вы всегда были добры ко мне. Вы мне в свое время очень здорово помогли пробиться. Просто потому, что я вам показался смешным. Я это очень ценю… Мне сейчас снова нужна ваша помощь. — Я старался говорить как можно прямее. — И мне нужна такая помощь, которую, как мне кажется, только вы можете мне оказать.

Фрэнк кивнул. Он понял, о чем я.

Мы подошли к стульям, стоявшим во внутреннем дворике.

Сели. Я начал:

— Несколько лет назад, когда я был во Флориде…

Фрэнк сделал отстраняющий жест:

— Без подробностей. Они мне не нужны.

— Один человек доставляет мне неприятности. Он может доставить мне…

Тут пришла Бобби с лимонадом. Я поблагодарил ее, мы обменялись любезностями.

Когда она ушла, я продолжил:

— Он может доставить мне еще больше неприятностей…

— И ты хочешь?..

— Я бы хотел… Я хочу, чтобы он перестал доставлять мне неприятности. — Я сказал это совсем не драматичным тоном. Моя просьба не прозвучала ни жутко, ни отчаянно, ни плаксиво. Я говорил об одолжении. Как если бы занимал стакан сахару. Или просил вынимать мои газеты, пока меня не будет в городе. Хлопотал о том, чтобы шантажировали типа, который пытается меня шантажировать.

Фрэнк именно так к этому и отнесся: просто один человек просит другого об одолжении. Он небрежно повел рукой:

— Ты пойми, Джеки, я вроде как отошел от той жизни.

— Знаю.

— То, о чем ты просишь…

— О чем я прошу…

— Ты хочешь, чтобы этому парню все объяснили. Объяснили так, чтобы не нужно было потом заново объяснять.

— Я хочу, чтобы он отстал от меня.

Тут

какая-то птица издала легкий свист. Я услышал, как где-то наверху играют детишки. Завелась чья-то машина. На какую-то долю секунды я сделался сверхчувствителен ко всем звукам мира. Ничто от меня не ускользнуло.

Фрэнк спросил:

— Этот тип — ты знаешь, где его найти?

Я сообщил Фрэнку, как зовут Дайтона и где его найти: он остановился в «Уолдорфе», за мой счет.

Фрэнк никак не продолжил тему — не сказал, поможет мне или нет. Мы еще немного поговорили, но уже совсем о другом, и ни о чем в особенности. Кино. Фрэнк С. Какой кретин этот Кеннеди, что сделал главным прокурором такое ничтожество — своего братца, вечно мелькающего на первых полосах.

Наконец Фрэнк сказал:

— Молодец, что заехал, Джеки. — Сказал это, ни на дюйм не сдвинувшись с места. К выходу мне предстояло направиться самостоятельно.

Я поблагодарил Фрэнка за то, что он уделил мне время, и попросил его попрощаться за меня с женой. Я уже двинулся уходить. Тут он меня окликнул:

— Джеки…

Я обернулся.

— Ты плохо выглядишь. Возьми отпуск, побудь недельку за городом.

— Я выступаю в «Копе». Я не могу…

— Ты должен уехать из города на неделю.

Может быть, Фрэнк и полностью отошел от «той жизни», но свои намеки он бросал так, что они звучали как приказы. А ведь и правда, могу же я устроить себе передышку. Дела подождут. Клубы никуда не денутся. У меня было чувство, что и Дайтон никуда не денется. Сам-то я уж точно никуда не денусь.

По дороге обратно, в поезде, я стал думать — куда мне поехать отдыхать.

* * *

Я решил отправиться на Гавайи. Я никогда там не бывал, и поэтому у меня не было никаких воспоминаний, связанных с этим штатом, в отличие от большинства остальных.

Первое, на что я обратил внимание, делая пересадку в Гонолулу, — это воздух. Еще никогда в жизни я не вдыхал ничего более чистого. Даже в отдаленных городках вроде Миннеаполиса или Линкольна воздух был хорошим, но совершенно не похожим на этот. Гавайский воздух оказался сладким и душистым: в нем ощущалась смесь ароматов тропических цветов, запахов океана, дождя и солнца. Это было как бы послание, обращенное ко всем человеческим чувствам: «Забудь о прочем мире. Здесь все по-другому».

Я сел на самолет до Мауи, где собирался провести пять дней.

Мауи мне понравился. Помимо всяческих красот и чудесных запахов, Мауи мне понравился еще и своей нетронутостью, тишиной и малолюдностью. Те люди, что там обитали, — местные, камаайны, как они друг друга называли, были все поголовно дружелюбны и милы. Как двоюродные братья, о существовании которых ты раньше не подозревал. Им было все равно, кто ты. Им было все равно, какого цвета у тебя кожа. Если ты был с ними приветлив, то и они были приветливы с тобой.