Путь к славе, или Разговоры с Манном
Шрифт:
— Сид…
— Я большой мальчик, Джеки. Я много лет играю в эту игру. Конечно, я все это ценю, но тебе не надо ходить вокруг да около.
Ладно. Раз хочет прямоты — буду говорить прямо, мне же легче.
— Ты знаешь Чета Розена?
Сид кивнул и сказал:
— Я думал, они тебя гораздо раньше сманят.
— Я хочу, чтобы ты знал, если…
— Да. Я знаю: если бы не я… Ты всегда будешь мне благодарен за все, что я сделал… Но это же бизнес, правильно? Рано или поздно это бы случилось.
Мне послышалась насмешка
— Он может устроить мне Салливана.
— Опять двадцать пять. Выступишь в шоу Салливана — и больше никаких забот у тебя не будет. Все двери распахнутся, и ты станешь повелителем Голливуда.
— Я же обращался к тебе, Сид. Я обращался к тебе с этим, а ты не пожелал этим заниматься.
— Да нет! Дело не в том, что я не…
— Я вначале обращался к тебе, а ты не захотел этим заниматься.
— Ты не готов.
— Боже, пожалуйста, только давай не будем опять.
Сид перегнулся через стол, крепко схватил меня за запястье, заставил меня поглядеть ему в глаза.
— Ты все еще растешь как исполнитель, Джеки. Да, хочешь верь, хочешь нет, сколько бы ты лет ни выступал, ты все еще продолжаешь расти. Ты хороший артист, а со временем станешь еще лучше. Лучше, увереннее… Та программа, та, которую ты написал в Сан-Франциско…
Я вырвал у него свою руку:
— Мне осточертело ждать. Всякий раз, как мне кажется, у меня что-то хорошо получается, я вижу, как оно тает… Всякий раз, как мне кажется, что я достиг успеха, все разваливается на куски. Хватит. Этого шанса я не упущу. Я не… Господи, у Фрэн уже свое шоу!
— Может, оставишь в покое Фрэн? Хватит сравнивать себя с…
— Когда, по-твоему, я буду готов? А? Я был готов уже в ту пору, как впервые встал на четвереньки вычищать чужую грязь за грошовую плату. Я был готов уже тогда, когда кто-то впервые ударил меня так, что я упал на пол. Я был готов уже в тот день, когда услышал: «Ниггер, ступай», и «Ниггер, принеси», и «Ниггер, почему бы тебе не шутить посмешнее, а, ниггер?» Я всю жизнь был готов. Готов выйти на улицу, отправиться в путь, уступить место…
— Готов на все, любой ценой.
Моему воображению живо представилась такая картина: Дайтон Спунер лежит, распластанный на тротуаре, и струйки крови паутиной растекаются вокруг его тела.
— Да. Да. Чтобы меня уважали. Чтобы со мной обращались как с человеком. Я же никогда этого не видел, Сид. Ни от отца, ни от так называемых друзей…
— А Тамми? Фрэн? А я? Разве все эти годы я не был рядом с тобой?
И тут из меня посыпались все те слова, которые я давно удерживал внутри:
— А когда я отправился на репетицию шоу Фрэн, когда Си-би-эс насело на нее из-за того поцелуя, — где ты был тогда, Сид? Шатался по кабакам, потому что не мог переломить себя и побыть трезвым. И это ты называешь — быть рядом со мной?
Мои слова, словно сорвавшаяся
— Ты прав, Джеки. — Сид говорил ровным тоном. Даже мягким. Мы с ним оба всегда знали правду. Не было смысла отрицать ее теперь, спорить. Пожалуй, Сид был даже доволен, что наш обоюдный секрет, о котором раньше мы оба умалчивали, наконец раскрылся. — Мне следовало тогда быть там, с тобой, и… Вместо этого я отпустил все тормоза. Мне жаль, что так вышло, и, наверное, не важно даже, что это бы… или что я потом завязал. Я никогда не притворялся беспорочным человеком, так что, если все дело в этом…
— Дело в том, что ты забыл о своих обязанностях. Пьяный, трезвый ли, ты не… понимаешь? Так что не сиди тут и не веди себя, как… как не знаю кто!
Вот так. Как не знаю кто.
Сид кивнул. Слегка. Взял салфетку, вытер руки. Не то чтобы они были в чем-то выпачканы, — просто он хотел показать этим, что покончил с обедом.
Потянулся к бумажнику:
— Пожалуй, я заплачу за обед. А то у тебя ничего не останется.
— Не надо… я плачу.
— Ты не обязан платить за мой обед, чтобы загладить чувство вины.
— Это бизнес, Сид. Я не испытываю чувства вины.
Он хорошенько оглядел меня:
— Да, похоже, не испытываешь.
Сид поднялся из-за стола, направился к выходу. Остановился, обернулся и сказал:
— Если не получится с «Уильямом Моррисом», тогда…
Это были его прощальные слова.
Сид ушел.
Официант принес мой заказ. Я управился с бифштексом, потом заел его большим ломтем слоеного фруктового торта. Когда я покончил с едой, я не ощущал ничего кроме сытости.
Забавно, как раскрепощает убийство.
Передо мной лежали бумаги. Бумаги. Так их называли. Это были контракты, которые связывали меня с агентством «Уильям Моррис» на два года. В этом не было ничего странного. Абсолютно. Я пробыл с Сидом дольше, и по той же ставке — десять процентов. Только с Сидом мы не подписывали никаких бумаг. Никаких контрактов. Мы просто пожали друг другу руки, и все. Одно рукопожатие — и он сделался моим агентом, а я — его…
— Что-то не так, Джеки?
— Что вы сказали?
Чет оторвал меня от моих мыслей. Он был здесь, в конференц-зале нью-йоркского филиала «Дабл-ю-эм-эй». Здесь был Чет, женщина, исполнявшая обязанности не то секретаря, не то ассистента, или еще чего-нибудь в этом роде, и тот другой агент, которого я уже видел в Лос-Анджелесе и который никогда ничего от себя лично не говорил.
Чет сказал:
— Внизу восьмой страницы, вот там, вам нужно подписаться. На всех экземплярах.
Я приподнял со стола стопку бумаг, опять опустил.