Путь к славе, или Разговоры с Манном
Шрифт:
Приближалось время моего шоу, и я втайне проклинал его за то, что оно испортит мне вечер. Но, пока мы ждали возле гардероба, Лилия спросила, не возражаю ли я, если она вместе со мной отправится в «Сайрос».
Не возражаю ли я?
Я моментально согласился. Она велела гардеробщику оставить ее машину, сказала, что заберет ее позже.
Я усадил Лилию на пассажирское сиденье своего арендованного автомобиля, радуясь в душе, что раскошелился на «кадди», потом сам сел за баранку. Когда я заводил мотор, она обвила руками мою руку. В том, как она это сделала, не было ничего сексуального, но в то же время в ее прикосновении
Я ощутил желание.
После шоу. Лилия сидела за сценой, в моей гримерке, между тем как несколько знаменитостей зашли поздравить меня. Может, они в самом деле хотели сделать мне приятно. А может, прослышали, что тут Лилия Дэви, и им захотелось на нее поглазеть.
Все постепенно стихло. В клубе остался только персонал. Мы немного посидели в баре, потом Герман стал закрывать. Наконец Лилия сказала, что устала, и я истолковал ее слова в том смысле, что вечер окончен. Мы сели в мою машину, и я направился было к «Чейзенз». Лилия сказала, что не стоит беспокоиться. Все равно ресторан уже закрылся. Утром она кого-нибудь пошлет за своей машиной. Следуя ее подсказкам, я поехал по бульварам Беверли и Уилтшир. Потом в Санта-Монику. Там она и жила.
Ее дом стоял недалеко от берега. Приятный, не очень большой. Ничто в нем не кричало о том, что здесь живет кинодива. Зато все говорило, негромко говорило: вот женщина, которой нравится жить вблизи воды, подальше от Голливуда, и любоваться закатом.
Я подрулил к дому.
Лилия сказала:
— Спасибо за компанию.
— Вы шутите? Это я должен вас благодарить. Я рад был провести с вами время.
— У вас есть девушка? — спросила она так просто, как будто интересовалась, имеется ли у меня золотая рыбка.
Я тоже ответил как нельзя проще:
— Она в Детройте. Хочет стать певицей. — Потом поправился: — Она певица.
— И вы уже давно не виделись?
— Да. Мы оба… мы много работаем.
— Но вы ее любите?
— Да.
Все теми же точными движениями, к которым я уже привык за вечер. Лилия достала из кошелька платиновый портсигар. Из портсигара она вынула сигарету.
— Дайте огня.
— …У меня нет спичек.
Вдруг у нее в руке оказалась зажигалка — платиновая, как и портсигар. А потом зажигалка перекочевала в мою руку.
Я высек огонь, поднес Лилии, и она затянулась. Выпустила дым. А потом наклонилась ко мне. И поцеловала долгим поцелуем, влажность которого засочилась сквозь мои губы, побежала по моему телу, как алкоголь. Опьяняющий эффект был не менее сильным.
Она выскользнула из машины и направилась к дому.
Зажигалка осталась у меня в руке, и я окликнул Лилию:
— Мисс Дэви…
Не оборачиваясь, она вошла в дом.
Я взглянул на зажигалку. Но это была не зажигалка. Это было приглашение. Это был ключ от той двери, за которой только что скрылась Лилия Дэви. Мне оставалось лишь воспользоваться им.
Я посмотрел на часы. Была половина третьего. Значит, в Детройте уже половина шестого. Тамми конечно же спит.
Я развернул свой «кадди» на восток, направляясь в «Сансет-Колониал».
По дороге я сказал самому себе, как горжусь собой, потому что не предал Тамми. Я поздравил
Я почти добрался до Западного Лос-Анджелеса, как вдруг развернулся и покатил обратно в Санта-Монику.
Когда я снова доехал до дома Лилии, то даже не успел нажать на дверной звонок: она сама открыла мне дверь. Она все еще была в том же самом платье. Прическа, косметика — все выглядело безупречным, как будто и утром, и в полдень, и ночью она оставалась при своем полном блеске и как будто то, что сейчас происходило, было неизбежно. Я упрекнул ее в этом — в том, что она сознает могущество своей привлекательности. Но не пошел в упреках настолько далеко, чтобы остановиться и перестать приближаться к ней. Подойдя к Лилии ближе, я остановился. Я хотел объяснить, разумно обосновать свое возвращение — не столько для нее, сколько для самого себя.
Но не успел я даже рта раскрыть, как она сказала:
— То, что между нами сейчас происходит, не имеет никакого отношения к любви. Это имеет отношение к мужчине и женщине, ко всему тому, что случается между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине.
Лилия обладала почти фантастической способностью сводить всё к простейшим элементам. Ей невозможно было противиться. Ей немыслимо было отказать. Да я и не думал пытаться.
— Вы способны кого угодно обмануть своей внешностью, — сказал я. — Оказывается, вы — мыслитель.
— И это делает меня опасной?
— Очень.
Она улыбнулась.
— Секс без опасности — всего лишь секс, а опасность без секса опасна — и только.
Я ничего не понял из ее слов.
— Что?
Лилия взяла меня за руку и повела внутрь дома. Она все мне объяснила.
А потом объяснила все заново.
Позвонил Сэмми. Сказал, что звонил Джилли и велел ему связаться с Фрэнком, тогда он позвонил Фрэнку, и они поговорили. Поговорили о том о сем, обо всякой ерунде, о какой обычно говорят звезды. О чем они не говорили — так это о шоу Джека Айгена и о чудовищном отлучении Сэмми от церкви Синатры. Но Сэмми понимал: уже сам факт, что они поговорили, ни словом не упомянув всего случившегося, означал на языке Фрэнка, что все произошедшее осталось в прошлом и предано забвению.
Сэмми поблагодарил меня за то, что я сделал, чтобы уладить его беду.
За все, что я сделал.
А что я сделал? Я сохранил хорошие отношения с величайшей знаменитостью на планете. И все, что при этом потребовалось, — предать Сэмми.
Часть VI
Дейла Бьюиса и Честера Овнанда убили.
Когда люди погибают, когда их жизнь насильственно прерывается, это печально и трагично. Но сколь бы печально, сколь бы трагично это ни было, реальность такова, что в мире, полном людей, смерть двух человек на самом дело мало что значит.