Путь к Софии
Шрифт:
— Болван! Разве не видишь, что едут иностранцы? Консулы!
— Он смуту поднимал среди людей!.. чтоб не работали, бей! — объяснил офицер. — И этот тоже... Угрожал нам!
— Отвезите их в тюрьму. И доложите полковнику Джани-бею!
Амир был раздосадован тем, что происшествие это случилось именно тогда, когда он сопровождал важных иностранцев, но, почувствовав на себе взгляд миссис Джексон, он испытал и какое-то тщеславное довольство.
— Что там случилось, капитан? — спросила она его.
— Неприятный инцидент, сударыня, — ответил он громко, чтобы слышали и в других фаэтонах. —
— О! — воскликнула она. — Неужели? — И, тотчас вынув блокнот, принялась что-то в нем писать.
Леге, Позитано и Сен-Клер сошли с фаэтона, чтобы размяться и выяснить, что, собственно, происходит.
— Капитан! — вдруг воскликнул Позитано, — поглядите на того человека!
Амир увлекся разговором с дамами и не слышал его. Маркиз тогда обратился к Сен-Клеру и Леге.
— Господа, посмотрите... этот юноша, справа... которого пинают... Ведь это наш друг! Посмотрите!
— В самом деле. Это же господин Будинов! — узнав Андреа, воскликнул изумленный Леге. — Нет, как можно! Это уж слишком, господин Сен-Клер! — сказал он дрожащим от возмущения голосом, глядя англичанину прямо в глаза, словно говоря: «И это после ваших уверений, что будет соблюдаться законность, гуманность».
— Я сейчас выясню, — успокоил его Сен-Клер. — Капитан Амир!
Молодой офицер тотчас покинул дам. Сен-Клер отвел его в сторону.
— Распорядитесь, чтобы немедленно отпустили брата доктора Будинова, — сказал он тихо.
— Разве это брат доктора? — удивился капитан Амир.
— Да, тот, что справа. Лучше всего вообще освободите его от работ, — сказал Сен-Клер. — Его знают консулы... И вообще надо соображать!
Амир внимательно выслушал его и заверил, что все будет улажено. Он был убежден, что разбирается в большой политике.
Сен-Клер вернулся к консулам, сказал, что он все выяснил, что произошло недоразумение и молодой Будинов будет освобожден.
— А теперь поедемте дальше, — предложил он.
Но Леге посмотрел на часы.
— Мы задержались, скоро одиннадцать. Я должен вернуться, — сказал он озабоченно, вспомнив, что в двенадцать часов его вызывает на телеграф Константинополь.
— Вы успеете осмотреть укрепления, — настаивал Сен-Клер.
Ему хотелось продолжить разговор о войне в надежде, что в конце концов он сломит упорство консулов и убедит их посылать своим правительствам по возможности благоприятные для турок доклады.
Андреа спускался напрямик по холму, время от времени поглядывая в сторону города. Останавливался передохнуть и опять шел дальше. Тодора, избитого и связанного, увезли на телеге. А он шел домой. Работавшие с ним люди проводили его насмешливыми, недобрыми, завистливыми взглядами — ему казалось, что и сейчас эти взгляды вонзаются ему в спину. «Чего они от меня хотят? Трусы, — думал он. — Я сделал, что мог, и меня ожидала такая же судьба, как Тодора. Разве я повинен в том, что за меня заступились? Были бы они на моем месте, неужели сказали бы: не отпускайте нас!.. Я их хорошо знаю, я их вижу насквозь!.. Но почему мне все-таки сейчас стыдно перед ними?»
Он сам не заметил, что уже спустился на дорогу, огибавшую укрепления. «Бедный Коста,
Он зашагал быстрей, энергичней. Навстречу попадались телеги, нагруженные бревнами, досками, камнями. «Нет, ни за что не останусь больше в городе! — размышлял он. — Это невыносимо. Как-нибудь переберусь к русским. Подыщу товарищей, соберем дружину. А лучше всего вступить в русскую армию, раз я все равно буду там!» И только он представил себе, как будет выглядеть в русском мундире, с ружьем и с саблей, как звон бубенцов у него за спиной спугнул его мысли.
Он посторонился. И увидел знакомый консульский фаэтон, запряженный белыми лошадьми. На козлах между развевающимися флажками восседал Калимера, сзади, откинувшись на спинку и заложив ногу за ногу, сидел Леге. Он заметил Андреа, узнал его и велел вознице остановиться.
— Садитесь! — предложил он ему.
Садиться! Не хватало еще после всего въехать в город в консульском фаэтоне!
— Я испачкаю сиденье!
— Ничего, ничего! Садитесь!
И Леге покровительственно указал ему на место рядом с собой. Но Андреа сел напротив.
— Что там произошло?
— Ничего особенного, — сказал Андреа, не глядя на него.
— Но капитан Амир упоминал о каких-то московских агентах?
— О московских агентах? Вот скотина! Простите! Все, кто не хочет им покоряться, — московские агенты. Впрочем, если вдуматься, у них есть основания так считать.
Консул кивнул. Они замолчали, незаметно приглядываясь друг к другу.
«Симпатичный юноша, — думал Леге. — Тогда, на приеме, он показался мне остроумным и с темпераментом. А он еще и смелый! Да, смелый, раз отважился схватиться с этими озверевшими невеждами… Надо рассказать маме: ее кавалер связан турками! Как она его называла? Фараон! Он тоже помог мне ее убедить. Теперь все по-другому — я безмерно счастлив, что она оценила Неду! Как хорошо, что он дал мне возможность реабилитировать себя в собственных глазах. Но я ничего не сделал для другого арестованного, — вспомнил Леге. — Надо опять поговорить с Сен-Клером. Или, если будет случай, с Джани-беем? Пожалуй, лучше с Джани-беем. У майора как будто испортилось настроение: понял, что его усилия безрезультатны!»
«Не надо было садиться к нему в фаэтон, — думал Андреа. — И вообще... Его заступничество, его доброжелательство! Лучше бы это исходило от итальянца. С ним как-то проще... А то именно от Леге… от Леандра! — вспомнил он с сарказмом, как Неда назвала при нем своего жениха. — Это нечестно с моей стороны, ведь я ненавижу этого человека... Нет, я не должен его ненавидеть, он мне ничего плохого не сделал. Напротив, помог мне. Но сколько раз я про себя называл его стариком... Говорил, что он ей не пара... А разве мало здешних барышень выходят замуж за мужчин старше своих отцов? Глупости! Консул прекрасно выглядит!»