Путь к тишине. Часть 3
Шрифт:
Кедвин мягко накрыла его руку своей.
Некоторое время оба молчали, потом Митос вздохнул и покачал головой:
— Ну что ж, теперь все равно ничего не исправить. Какие у нас ближайшие планы?
Кедвин, улыбнувшись, пожала плечами.
— Тогда у меня есть предложение — съездить куда-нибудь пообедать, немного прогуляться, а потом отправляться в бар к Джо. Идет?
— Идет. Но потом… вечером… мы еще поговорим.
— Вечером, — кивнул он.
*
К обычному месту встречи с Сандрой Морган пришел раньше почти на час. Других занятий у него в это
После всего, что случилось за последние сутки, ему было все равно, где находиться. Видения, неотступные и мучительные, казались ярче реального мира. Подействовало ли пережитое потрясение, или что-то еще, но его собственный дар, усыпленный прекрасной и коварной женщиной, теперь брал реванш. Чувство это было неприятное.
Он снова и снова припоминал картины и образы, являвшиеся ему во сне. И чем больше думал о них, тем яснее становилось, что с реальностью они имели очень мало общего. Воспоминания о проведенной в лесу ночи странным образом расслаивались: теперь он видел себя одновременно и прячущимся в лесу, и мирно дремлющим на пригорке у речки.
Которое же из этих двух видений следовало считать отражением реальности?
Единственное, что повторялось в обоих видениях — женская фигура, стоящая у кромки леса. Возможно, если бы удалось припомнить что-то еще, хотя бы как выглядела эта женщина или что она говорила, он смог бы отличить реальность от наваждения. Но вряд ли это что-то изменит. Последующие дни он тоже помнил теперь иначе. Он точно знал, что не злость и ревность приводили его в тот проклятый трактир, а как раз наоборот, побывав в трактире, он чувствовал прилив злости и ревности.
Он не мог вспомнить никаких подробностей, но был абсолютно уверен: ключ ко всему — таинственная женская фигура и трактир! С этим нужно было разобраться.
Вот что уже было совершенно ясно, так это то, что Митос не зря пришел в бешенство, услышав столь нелепые обвинения в свой адрес. Сейчас, заново обдумывая и свои видения, и то, что помнилось отчетливо, Морган не сомневался — его наставник не имел никакого отношения к этой истории.
Для Моргана это означало одно: он стал орудием против единственного по-настоящему близкого ему человека.
Откуда вообще взялись все эти воспоминания и призраки, наполнявшие его сны? И если уж память начала восстанавливаться, то почему он до сих пор не может вспомнить событий позапрошлой ночи?
…Ослепительно прекрасная женщина с темными волосами, огромными зелеными глазами и голосом, чарующим, как пение сирен…
Морган сжал губы, в очередной раз проклиная собственную наивность. Одно утешение — он проиграл столкновение не с какой-то ведьмой-недоучкой.
Что ему делать теперь?
Вернуться к Митосу и попытаться объяснить, что произошло? Нет, только не сейчас. Что он скажет? «Извини, я поддался гипнотическим чарам»?
К чему притворяться — его покорило не гипнотическое внушение, а кое-что куда более банальное.
Воздух всколыхнулся; вслед за Зовом появилась она — его фея, внезапно превратившаяся в чудовище из ночного кошмара.
— Роберт? Я думала, мне придется ждать. Что ты здесь делаешь так рано?
Он долго смотрел на нее, гадая, было ли хоть что-то настоящее в их коротком романе. Потом, не отвечая
— Ты в самом деле думала, что я смогу его убить?
Она вскинула голову. Как же ошеломляюще быстро слетела с ее лица маска внимательной доброжелательности.
— Ты? — произнесла она, кривя губы в презрительной усмешке. — Не-ет… Только не ты. Это было просто маленькое напоминание. О том, что и он не всемогущ и не всеведущ.
— Напоминание? Ты втянула меня в свои игры, толкнула на преступление — на предательство — ради всего-то напоминания?! Почему?.. Что плохого я тебе сделал?
— Почему? — с нескрываемым сарказмом повторила она. — Это ты мне объясни, почему вы все, благородные и преданные, так легко позволяете убедить себя в его вероломстве? О, не надо рассказывать сказок! Я могу его ненавидеть, но я его знаю. Когда хочет, он может быть тверже камня. Так почему никто из вас не способен по-настоящему ему доверять?! Он не может этому научить или вы, молодняк, поголовно такое дерьмо?! Клясться в любви и верности и выжидать только случая, чтобы придумать повод и оправдание для предательства! Не за это ли ваша хваленая церковь веками клеймит Иуду?
Всю пространную тираду Морган выслушал молча, не двигаясь и не отводя глаз.
— Ты права, — тихо ответил он. — Вот только тем, кто воспользовался плодами его предательства, славы досталось еще меньше. Их даже не называют по именам. Помни об этом, когда будешь искать очередного Иуду, Кассандра.
Она медленно выпрямилась и впилась в него ледяным взглядом:
— Не становись у меня на пути, Роберт из Йорка. Ты не лишен таланта, но с силой твоего бывшего учителя тебе еще не сравняться. До него добраться нелегко, но тебя я просто сотру в порошок. Хочешь продолжать спокойно жить — утрись и отойди в сторонку.
Еще раз смерив его взглядом, она повернулась и пошла прочь. Он не стал смотреть ей вслед, отвернулся и сел на скамейку.
Больнее всего оказалось то, что в ее словах не было и тени лжи или фальши.
Иуда.
Ему было бы не в чем упрекнуть себя, если бы он был просто жертвой. Если бы никогда не слышал о Кассандре, если бы не умел противиться внушению, если бы не мог отличить реальность от бредовых видений. Но по всем пунктам ответ был «да».
Ему приходилось слышать о Кассандре. Он мог противостоять любому внушению. И уж конечно был способен отличить реальность от наваждения. А значит, единственная причина случившегося — его глупость и не вовремя взыгравшие гормоны.
Митос прав. Он действительно вел себя как мальчишка!
Но только ли в глупости дело? Ведь и сам Митос очень легко угадал его намерения. Наверняка еще когда ходил за вином. Не случайно же выбрал этот крутящийся поднос. А ведь Роберт Морган даже в сто лет контролировал себя лучше, чем сегодня. Когда же все успело так запутаться?
Морган задумчиво глянул в сторону, куда ушла Кассандра. Не то чтобы на него произвели впечатление ее угрозы… Он не побоялся бы и открыто бросить ей вызов, если бы думал, что от этого может быть какая-то польза. Но он так не думал. И, кроме того, был уверен, что есть дело поважнее. Например, выяснить до конца, что именно заставило его так потерять над собой контроль, и какая часть сбивших его с толку фантазий исходит от Кассандры.