Путь к жизни
Шрифт:
Впрочем, потомок подземника и сам всё прекрасно понял и сейчас лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации: с одной стороны, секрет, пусть даже не весь, мог уплыть на сторону, с другой, отказывать в этом случае - прежде всего самому перестать уважать себя. В конце концов, поёрзав под выжидающими взглядами собравшихся на совет односельчан, коротыш крякнул и хмуро буркнул:
– Да покажу, что у меня есть, покажу! Только пусть обещает, что никому не скажет.
Селяне оживились. Посыпались предложения не ограничиваться обещанием, а потребовать страшной клятвы. Очень страшной - на…
– Левый, ну
– веселился Щепка.
– Настойкой и называется, - бурчал полудварф.
– Знач, клятва на настойке! Во!
– глядя на разошедшегося хуманса, какой-нибудь чужак вполне закономерно заподозрил бы того в употреблении чего-нибудь согревающего кровь, пронесённого под полой.
– Так что ты, главное…
– …сам всё не выпей!
– докончил трактирщик и, не давая говоруну продолжить, обратился к залу: - Ну что, всё на сегодня? Или ещё что решать будем?
– Караван скоро, - напомнили сразу несколько голосов.
– Кто встречать пойдёт?
– Ещё нескоро, - тут же нашлись несогласные, на чём обсуждение вполне могло закончиться, если б не Гримгирд. Негромко - по его понятиям - прочистив горло, здоровяк подождал, пока установится тишина, после чего спросил, ни на кого не глядя и ни к кому не обращаясь:
– Что про некроманта говорить будем?
Молчание в зале мгновенно стало тягостным: стоит слухам о смерти старика просочиться вовне, и спокойной, по меркам долин, жизни придёт конец - соседей, вон, чуть не раз в двадцать лет захватить пытаются. То одних, то других, то третьих… Так что вопрос Садовода на самом деле значил немного иное: как дальше жить?
Люди обменивались взглядами, пытались найти ответ в своих кружках, на потолке, под ногами, но увы. Наконец сидевший у самой стойки широкоплечий дед допил остывший отвар, крякнул и, вытерев рот тыльной стороной ладони, поинтересовался:
– Слышь, Грим, а мертвяк что?
– Что что?
– не понял великан.
– Он же ж, - начал объяснять дед, - этот… Сын Гельда-то вроде как. Наследник. Этот… Как его…
– Почтенный Верга, - раздался вкрадчивый голос четвертьэльфа, - а вот скажи, пожалуйста, у тебя когда сын родился, он сразу стал кожу выделывать, а?
– Как это?
– не понял Верга.
– Я про то, он сразу всё умел или ты его сначала учил?
– А сын-то мой при чём?!
– всё никак не мог сообразить широкоплечий.
– Да при том, седая твоя башка, - четвертьэльф, несмотря на молодой вид, возрастом кожевеннику не уступал, а то и превосходил и потому мог позволить себе говорить со стариком на равных, - что магов тоже учить надо! А кто мертвяка учить будет, а? Ты? Я? Он?
– длинный тонкий палец с коротко остриженным тщательно отполированным ногтем ткнул в трактирщика и замер.
– Подземников просить надо, - глубокомысленно изрёк Щепка после недолгой паузы.
– У них маг есть. Вот пусть нашего мертвяка и поучит.
– Ага!
– немедленно раздалось угрюмое бурчание Левого.
– Размечтался! Вот щас он всё бросит! И пойдёт… Спрашивать, сколько заплатят.
– А что такого? Дело же делать будет. Значит, и плата положена.
– А то! Кто платить-то будет? Мертвяк? А ему зачем? Ему, наоборот, выгоднее, чтобы чужаки лезли. Он их жрать будет.
– А…
Гримгирд следил за разгорающимся
– и он, и спорщики упускают из виду? Оглянувшись, Садовод сначала наткнулся на такой же задумчивый взгляд трактирщика, а потом, ещё немного повернув голову - на насмешливый четвертьэльфа. Похоже, сосед и всегдашний соперник то ли догадался, то ли заранее знал, в чём беда, и сейчас просто ждал, когда особо буйным надоест драть глотки.
К великану Гельд не пошёл. Конечно, он уже не воспринимал указания отца-создателя, как нечто совершенно неоспоримое, однако считал, что тот просто так ничего не говорил. И если сказано оставлять башню только по делу, значит, уходить нельзя. Как бы ни хотелось. Впрочем, мертвец не очень уж огорчился: в доме, то есть в башне, тоже оставалось великое множество интересного. Особенно на верхних этажах - в лаборатории, библиотеке и личных покоях. Последние притягивали сильнее всего: во-первых, наверчено и накручено нитей Силы там было больше, чем даже в лаборатории, а во-вторых… Во-вторых, Гельд никак не мог сообразить, а для чего они ему вообще? Спальня с широкой кроватью под балдахином, какая-то непонятная комната с большим столом и письменными принадлежностями, ещё одна - но просто с диваном и двумя мягкими креслами и, наконец, маленькая каморка без окон, отхожее место и комната для мытья. Спрашивается, для чего всё это тому, кто не спит, не ест пищу живых и не моется? Разве что под дождик попадёт. Или всё же надо? А зачем? Чтобы прилично выглядеть? А это как? И вообще!
В очередной раз отложив проблему на "потом, когда стану сильнее", мертвец, вспомнив настойчивость, с которой подопечная предлагала время от времени менять плащ, решил пока ограничиться периодическим лежанием в наполненной водой ванне. В конце концов, малыш, которого Ниссрита постоянно купала, хуже от этого не выглядел.
После ужина женщины занялись какими-то своими делами (что примечательно, незнание языка почему-то не мешало им понимать друг друга), мужчины же не сговариваясь направились на задний двор, где под одной из старых яблонь стояли врытые в землю не менее старый, но всё ещё крепкий стол и пара таких же скамей. По дороге, заговорщицки подмигнув, великан сунулся в один из чуланов и вынырнул уже с приличной ёмкости бочонком, заткнутым выстроганной из дерева пробкой, и двумя литровыми деревянными же кружками.
– Ты как?
– очень тихо, на грани слышимости поинтересовался он у Хассрата.
Оборотень, непроизвольно оглянувшись, тряхнул головой:
– Угу.
Пару минут спустя, расположившись со всем возможным удобством, Грим, разлив пиво по кружкам и пододвинув одну воину, похвастался:
– Сам варил!
– Хорошо получилось!
– похвалил Хасси, сделав пару глотков.
– Мы тоже варили. Раньше, - сказал он с лёгкой грустью.
– Когда…
Садовод смущённо кашлянул и опустил глаза: даже у сильных бывают приступы слабости. И когда такое случается, лучше не мешать…