Путь к золотому дракону. Трилогия
Шрифт:
Эгмонт что-то произнес, и на потолке один за другим засветились маленькие огоньки. Стало светлее. Я огляделась: это и в самом деле был коридор, совсем короткий, и в каждой из его стен имелось по двери. Маг повесил венок на место — в косяке над входом для этого был вколочен специальный гвоздик.
— Это почти Треугольник, — пожал плечами Рихтер, перехватив мой взгляд. — Здесь нельзя пренебрегать защитой. Сигурд, в ту дверь.
Оборотень открыл «ту дверь», и мы вошли в комнату более пристойного размера — впрочем, просторной ее никто бы не назвал. У стены стоял
День был слишком долгим. С чего же он начался?..
Я не заснула, но время как-то сжалось — когда Эгмонт опять зашел в комнату, мне показалось, что он отсутствовал всего лишь несколько секунд. Но на столе появились свечи, передо мной стояла кружка с какой-то темной жидкостью, а маг положил в центр стола небольшой кубик красно-синего цвета.
Сигурд молча посмотрел на кубик, потом перевел взгляд на Эгмонта.
— Это «свидетель», — объяснил Рихтер, доставая из-под стола табуретку. — Его применяют для того, чтобы узнать истину. А я полагаю, что нам всем хотелось бы знать друг о друге правду.
Оборотень чуть прищурился.
— Я понял, — после очень долгого молчания сказал он.
— Вряд ли, — возразил Рихтер. Я посмотрела на него; в его зрачках отражались огоньки свечей. — Я верю твоим словам, и дело не в этом. Ты невиновен, но КОВЕН просто так никого не сажает. Значит, была причина, не зависящая от твоей воли. И если мы не хотим, чтобы Конунгат вступил в войну с Эллендаром, мы должны выяснить, что это за причина. Понимаешь? Почти наверняка ты знаешь что-то, на что просто не обращаешь внимания.
— И эта штука способна такое уловить?
— Эта штука еще и не на то способна. Она настроена на полутона. Вот сейчас, кстати, и проверим… Яльга! Яльга, вы, надеюсь, еще не спите?
— Нет, — мрачно выговорила я. — Что проверять?
— Солгите что-нибудь — и увидим, какой получится эффект.
Спать мне и правда очень хотелось, мыслей в голове было не так чтобы много, и я не задумываясь ляпнула:
— Я хочу замуж за Генри Ривендейла.
Кубик возмущенно подпрыгнул, налился светом — и ЗАОРАЛ. Именно так, потому что с меня разом слетел весь сон. Я невольно отпрянула от стола и зажала уши. Кубик меж тем завывал, все наращивая громкость. Рихтер крикнул:
— Теперь правду, и быстрее!
Его голос был едва слышен за усиливающимся воем. Этак нас и в Межинграде услышат!
— Я совсем не хочу замуж за Генри Ривендейла! — поспешно заявила я. — Ну вот ни капельки!
Кубик чуть сбавил обороты, но не замолчал. По стенам метались сине-красные всполохи.
— Слушайте, студентка Ясица, — очень язвительно сказал Эгмонт, накрыв кубик ладонью, — мне совершенно все равно, каковы ваши матримониальные планы, но скажите же правду наконец! Иначе он не успокоится. Лучше бы я сам показал…
Я подумала. Вообще-то последнее утверждение я считала правдой, причем самой что
— Хм… Я вообще ни за кого замуж не хочу. Пока. А Генри очень люблю, но как… брата. Друга. Товарища, мрыс дерр гаст!
Оборотничьи ругательства весьма благотворно действуют на хрупкую магическую технику. Кубик заткнулся. Сигурд вдруг рассмеялся, и я, смутившись, опять положила голову на руки.
Замуж, не замуж… Вот спать я хочу — это точно.
— Яльга, похоже, самоустранилась, — прокомментировал это Эгмонт. — Сигурд. Расскажи, как ты попал в ковенскую тюрьму.
Эти несколько часов я помню довольно смутно: то неожиданно просыпалась, то вновь проваливалась в сон. Руку я, естественно, отлежала, но уходить не собиралась ни за какие коврижки. Свечи укорачивались, однако огоньки их по-прежнему оставались ровными и заостренными, как копейные острия. Кубик вел себя тихо, только иногда начинал чуть слышно подвывать; Сигурд косился на него с негодующим видом, и тогда Эгмонт задавал вопрос заново, при этом чуть изменив формулировку.
— Так, — сказал Рихтер, когда мгла за окнами уже перестала быть совсем беспросветной. Я как раз проснулась и, поняв, что намечается подытоживание, всеми силами постаралась не задремать. — Теперь поправляй меня, если я буду ошибаться. Тебя арестовали в сорок втором году, возле Сольца. Ничего не объяснили, вещи забрали все, вплоть до меча, несколько раз допрашивали, но объяснять все равно ничего не объясняли. Так?
Сигурд молча кивнул. Я покосилась на кубик — тот молчал как пристукнутый.
— За месяц до того в горах клана Анбург-шэн-аддир ты получил дар земли гномов — некий амулет.
— Не амулет это был, — устало сказал Сигурд. — Их колдун его и так и сяк — ничего выжать не смог. Просто старая вещь от первых времен. Может, кому из наших принадлежала: гномы-то сразу поняли, что работа аррская…
— У вас так ценят старые вещи? — вклинилась я.
Оборотень пожал плечами:
— Всякое в земле находят — и полезное, и так себе… Что не волшебная была штука, то я знаю наверняка — мы хоть и не маги, зато магию очень даже чуем. Но такие вот предметы положено конунгам относить. Конунгу — ему виднее. Мрыс эт веллер ан керворт! Мне ж ведь от тех гномов до Арры было ближе, чем до Сольца. Знал бы, где упал, соломки бы подстелил…
— Оставим конунга, — сказал Эгмонт; не то он уже был знаком с выражением «ан керворт», не то ему хватало классического набора из двух фразеологизмов вкупе с усечениями. — Зачем ты пошел в Лыкоморье, если мог спокойно уйти домой?
Сигурд сначала не понял вопроса, потом изумился:
— А зачем бы я домой пошел, ежели меня в Лыкоморье и посылали?
Ага. Это я вовремя проснулась.
Все знали, что оборотни не любят путешествовать. На дорогах нашей весьма обширной родины можно встретить кого угодно — от эльфа-прорицателя до банковского гнома, — но оборотней за все двадцать лет я встретила только двух. Второй сейчас сидел передо мной.