Путь кшари. Дорога энэ
Шрифт:
Пришлось ждать, пока их отправят в барак.
– Точно говорю, – прошипел Мэтт, старательно намыливая лицо. – Я пульт запустил!
Отец с Томасом переглянулись.
– А охрана там какая?
– Я троих крылатых видел снаружи. Все с мечами.
– Глянуть бы… – протянул Миха, покосившись на моющегося рядом Айвана.
Эр-кхарец не обращал на них внимания, да и вряд ли понимал, что они говорят. Здоровенный и флегматичный, как удав, он вообще редко встревал в чужие разговоры, особенно если они были не на эр-кхарском. Мэтт не знал, за что Айван загремел в рабы,
Зато второй, Стэхан, вполне компенсировал неразговорчивость Айвана своей повышенной болтливостью. Все отлично знали, что на рудниках он оказался, оскорбив непочтительностью Великого Ашера, он вечно забывал кланяться идолу, а в последний раз так и вовсе повесил на него корзинку с нитками: рукояти мечей – один в руке Великого, другой в ножнах – очень удобно торчали, как тут не повесить? По-хорошему, его должны были выпороть на площади и обязать год отдавать половину дохода в Храмы, но, как уверял Стэхан, обувной мастер, у которого он трудился подмастерьем, его недолюбливал и терпел только из уважения к своей троюродной сестре, матушке Стехана, а после того, как застукал в кустах со своей младшей дочерью, невзлюбил окончательно. Донос городскому судье, щедро приправленный грошами, сделал свое дело, и рассеянного горе-любовника на четыре года отправили на рудники.
Вот если бы Стэхан не помогал сегодня на кухне, то он точно бы потребовал у Мэтта рассказать, что случилось и о чем он там треплется.
– Ну что, прикроете, мужики? – буднично поинтересовался Миха. – Сбегаю гляну.
– Я с тобой, – дернулся Мэтт.
– Стоять, – осадил его отец. – Миха, близко не лезь. Так, глянь… без оружия нам все равно не пробиться.
– Кирка тоже оружие, – ухмыльнулся Томас.
– Пятеро снаружи, – сообщил Миха, – сколько внутри, непонятно.
Мэтт забросил еще лопату руды в тележку, прислушиваясь к разговору. Новости решили обсуждать в шахте, сюда ни надсмотрщики, ни кшари не совались.
– Многовато, – скривился Томас, – нас всего четверо, считай.
– Пятеро, – возмутился Мэтт.
– Не кипиши, мелкий, – отмахнулся Миха, – пятеро, пятеро. Но у них мечи, и что-то мне думается, они обучены ими махать.
– И что? – Мэтт отставил в сторону лопату. – Мы так и будем тут сидеть? Потому что у них мечи?
– Интересно, где они файтеры хранят? – Карлос продолжил методично наполнять тележку. – Лучше, конечно, не с киркой прорываться.
– А с их вышки эту площадку видно? – поинтересовался отец.
– Видно, – скривился Миха.
– Значит, не пятеро, а как минимум семеро.
Мэтт посмотрел на Айвана, тот рубил породу, не сильно уступая в скорости автоматическому буру.
– Мы его не знаем, – правильно понял взгляд отец, – это опасно.
– Да ладно, Пол, – влез Миха, – думаешь, он мечтал быть рабом? А с ним у нас шансов больше.
– Обдумать надо, – подвел черту отец. – Мэтт, тормозни их, анкеры ставить надо.
Мэтт кивнул и замахал рукой, привлекая внимание эр-кхарцаев.
– Хватит, опору будем ставить.
Айван
– Эй, Стэх, ты чего? – забеспокоился Мэтт. – Выглядишь так, словно тебя Аррох потрепал.
– Чувствую так же, – вымучено растянул губы в улыбке эр-кхарец, – может, похлебка несвежая была?
– Точно, – подтвердил Карлос, – меня тоже чего-то с утра мутит.
– Идите тогда на улицу, – распорядился отец, – Мэтт, подмени их.
Мэтт кивнул, отложил лопату подальше и шагнул к вагонетке. Рядом тут же нарисовался Миха, набрасывая на плечо петлю: одному тягать доверху наполненную камнями вагонетку было тяжело. Их бригаду отправили работать в новый коридор, совсем короткий, метров сто, но достаточно глубокий, и тащить приходилось по наклонной, меся ногами скользкую глину. Мэтт наклонился и шагнул вперед, чувствуя, как больно впивается в плечо ремень.
На улице все так же лил дождь. На этой планете вообще все не по-человечески, даже термопериодов было три, а не четыре: сдохни-от-дождя, сдохни-от-жары и третий, самый короткий, не больше недели, отделяющий второй от первого. Мэтт уже видел все три 20 и пока не решил, который из них хуже.
20
Каскаль – весна-лето, время засухи. Кисаль – осень. Мушен – сезон дождей.
Миха опрокинул тележку, сгружая руду в стоящую ниже вагонетку побольше, и задумчиво почесал запястье.
– Что-то они сегодня разлетались, – сказал Миха, глянув в небо, и серьезно добавил: – к дождю, наверное.
Мэтт тоже посмотрел – недалеко парило двое крылатых, то ли патрулировали, то ли развлекались. Хотя последнее вряд ли, эти мумии даже улыбаться не умели.
– Уроды, – пробормотал Мэтт, – ненавижу.
– Ну и зря, – пожал плечами Миха, – им от твоей ненависти ни тепло ни холодно, а ты на нее ресурсы тратишь.
– И что? Предлагаешь кланяться им?
– Не, – развеселился Миха, – улыбайся! Их это бесит!
– А лучше – не нарывайтесь, – отрезал отец, выходя из шахты.
Мэтт скривился, но отвечать не стал, украдкой наблюдая за парящими в воздухе кшари.
– Все-таки я не понимаю, – протянул Миха, – как они летают? Бред же.
– Кориум, – невозмутимо отозвался отец, скручивая сетку для крепи. – Я думаю, все дело в кориуме.
– Да? – удивился Мэтт и, поймав недовольный взгляд отца, постучал себя по виску. – Я учебник по минералогии дома забыл. Прости, па…
– Такой минерал в результате ядерного синтеза получается. Я знаю три планеты, где его добывают. Эта четвертая, и такого чистого я раньше не видел.
– И что?
– А то, что при определенной температуре и тактовой частоте он может менять направление движения молекул вокруг себя, например, уплотняя воздух и создавая силовое поле.
– Да ладно, – поразился Мэтт. – Они что, его глотают? Он же радиоактивный.
Отец молча подошел к вагонетке и, вытащив камушек, бросил его Мэтту.