Путь мистика
Шрифт:
– Но здесь же мы. Что вы хотели? Он только что ушел обедать.
Они говорили:
– Мы вернемся позже. Мы хотим иметь дело только с ним. Потому что он им говорил, какой была себестоимость изделия.
– А вот моя прибыль, - говорил он.
– Если вы считаете что прибыль слишком большая, можете мне сказать. Если мне удастся ее сократить, я это сделаю. Я беру минимальную прибыль, можете обойти рынок и посмотреть.
Они говорили:
– Ты единственный человек, который объявляет о себестоимости товаров. Ты также говоришь нам о величине своей прибыли, и она
Вся моя семья была против моего отца. Все говорили:
– Это не способ заниматься бизнесом. Ты мог бы зарабатывать гораздо больше денег - но сначала ты говоришь человеку себестоимость! А он не спрашивает себестоимость, он спрашивает цену.
Мой отец говорил:
– Для меня невозможно обманывать человека, эксплуатировать его. И что мы будем делать с этими деньгами? У нас есть все, что нам нужно. Больше денег принесет только больше проблем.
Но никто с ним не соглашался, и если приходил новый покупатель, мой дед говорил отцу:
– Иди в дом. Не разрушай этого покупателя - позволь мне с ним поторговаться.
И мой дед запрашивал двойную цену. Если что-то стоило десять рупий, он просил двадцать, затем торговался, и где-то на пятнадцати они соглашались. Оба были довольны: он доволен, потому что получил пять рупий, а покупатель - потому что сторговал пять рупий у него.
Я обычно сидел, когда был свободен, снаружи у магазина. И когда этот человек уходил, очень довольный, что хорошо поторговался, я говорил:
– Ты дурак! Эта вещь, которую ты купил, стоит всего десять рупий. Если бы ты купил ее у моего отца, то получил бы ее за двенадцать рупий, потому что он не попросил бы за нее больше этого. Ты потерял три рупии, а выглядишь довольным.
– Меня обманули!
– говорил он.
– Ты торговался, ты испробовал, что только мог. Ты наслаждался этим и вышел из лавки с улыбкой на лице.
– Ты разрушил мне всю радость, - говорил этот человек.
– Кто ты такой?
– Я никто, я только сижу и говорю новым покупателям, чтобы они спрашивали моего отца. Не имей дела ни с кем другим, иначе это ударит тебе по карману.
Мой дед очень сердился на меня и говорил:
– Кто ты такой? Ты что, агент отца?
– Я ничей не агент, - отвечал я.
– Я просто вижу, что происходит, и что не должно происходить. Ты заставил отца уйти в дом, но забыл, что я остался сидеть снаружи.
Сердце испортит все, чего хочет общество: эксплуатацию, манипуляции, главенствование, послушание, зависимость, жертвы - этот список может занять много километров. Если сердцу позволить расти рука об руку с умом, ум не сможет совершать жестокости, убийства. Но даже религиозные лидеры не готовы к сердцу. Они говорят о любви, но все это разговоры, пустые разговоры. Они разрушили сам источник, из которого возникает любовь, а теперь говорят о любви и читают проповеди о любви.
В моем городке есть небольшая
Я сказал ему:
– Ты столько говоришь о любви, но я вижу, что ты бьешь свою жену, я вижу, что ты постоянно ссоришься с соседями. Я даже видел, как ты ударил собаку, которая ничего тебе не сделала. Она шла своей дорогой, просто прошла мимо - не знаю, что на тебя нашло, и почему ты ее ударил. Странное христианство!
– Ты не знаешь эту собаку!
– Я знаю собаку, потому что тоже здесь живу. Она никогда никого не била. И если она тебя укусит, то будет совершенно права, потому что ты ударил ее без всякой причины.
– Ты не понимаешь. Эти бродячие собаки, - ...в Индии вы найдете их всюду, они ничьи, - ...если их не ударить или не лягнуть, они этим воспользуются. Они будут бежать следом, вилять хвостом, убеждать тебя. Прежде чем ты сам об этом узнаешь, они придут в твой дом, и естественно, они думают, что ты дашь им что-то поесть...
Они почти умирают с голоду, потому что в Индии их нельзя убивать. Муниципальный комитет, корпорации, не могут просто дать им яд и убить их. Если они ничьи, нельзя оставлять их на улице, но в Индии никого нельзя убивать. И он рационализирует свой удар.
Я сказал:
– Не думаю, что твоя рационализация правильна. На самом деле ты хотел ударить. Ты на что-то злился; бедная собака незаслуженно стала для этого объектом. Она ничего не сделала.
– Откуда ты это знаешь?- спросил он.
– Это просто. Собака шла своей дорогой - я наблюдал. Она ничего тебе не сделала, она даже не посмотрела на тебя. Это была индуистская собака, а ты христианский священник - она даже на тебя не гавкнула. Не было возможности никакого диалога. Ты ударил ее, а она голодает. Наверное, какой-то части тебя хотелось ударить, все равно кого. Тебе хотелось совершить насилие.
– Может быть, ты и прав, - сказал он.
– Я был рассержен на моего мальчика, но не мог его ударить, потому что если его ударить, он на несколько дней исчезает из дома. Тогда у всех нас будут проблемы. Мы должны сообщить в полицию, и теперь даже полицейские злятся и говорят: «Во всем городе только ваш сын все время пропадает. Это не настолько большое место, и никто никого не похищает, да и ради чего похищать вашего сына?
– вы бедный священник. Наверное, вы плохо с ним обращаетесь».
– Это правда, - сказал он.
– Я хотел его ударить, потому что он разбил какую-то статую Иисуса Христа.
– Ты должен подумать о своем Иисусе Христе, - сказал я.
– Я тебя слушал. Он говорит: «Люби своих врагов». Я думаю, он забыл сказать: «Если кто-то разобьет мою статую, люби его». Статуя разбилась, ничего страшного - у тебя не могло быть очень ценной статуи.
Человек злится на многие вещи. В жизни он постоянно в борьбе. Он не всегда добивается успеха, каждый не может добиться успеха - и он зол. Он приходит и выплескивает гнев на свою жену, на своих детей, а это люди, которых, он считает, что любит.