Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной

Георгиевский Митрополит Евлогий

При о. Шумкине храм благоустроился. Поступили пожертвования иконами, церковными вещами… соорудили новый иконостас; икону Державной Божией Матери вставили в массивный кивот и устроили для нее особое возвышение. Храм приукрасился. Богомольцы стали приезжать из Медона, Кламара и Парижа.

Старостами были: сначала Дубасова, потом Добрынина, после нее генерал Кандырин, весьма неудачный ктитор, оставивший о своем заведовании храмом неприятное воспоминание…

О.Шумкин активной творческой работы вести не мог. Приход материально беднел, не вносил в кассу Епархиального управления своей доли дохода и постепенно хирел. Увидев это, я перевел о. Шумкина в Гренобль, а в Шавиль назначил о. Максименко, диакона Шавильской церкви, которого по ходатайству некоторых шавильских прихожан я рукоположил в священники.

О.Максименко, бывший небольшой чиновник по переселенчеству в Сибири, вольнослушатель Богословского Института — батюшка простой, добрый по натуре, настойчивый, предприимчивый. Сначала все прихожане были за него, а потом начались протесты. Группа шавильцев, почитающая себя "духовной аристократией", стала

жаловаться, что о. настоятель не отвечает ее тонким "богословским запросам". Между тем о. Максименко твердо шел своей дорогой и решил построить свой храм. Он открыл сбор пожертвований "на кирпичики", так наименовались квитанционные книжки, по которым прихожане собирали лепты на построение храма. Пожертвования поступали по мелочам, а в результате вскоре же удалось купить 300 кв. метров земли. Решено было строить церковь "миром", т. е. обойтись без помощи наемных рабочих, а трудиться самим по мере сил и досуга. И вот стали общими усилиями копать, подвозить материал, строить… Женщины готовили и привозили обед строителям. О.Максименко работал впереди всей артели, а за ним уже все остальные. Постройка быстро подвигалась вперед… И вдруг — разлад… из-за крыши. Одни стоят за купол, потому что этого требует эстетика; другие — за обыкновенную двускатную крышу, потому что это дешевле и не требует 4 столбов, которые, поддерживая купол, затеснят всю площадь. Подрядчик Чернобровкин стоял за купол, о. Максименко — за крышу. Обратились к архитекторам. Они приводили эстетические доводы и поддерживали Чернобровкина. Я старался их убедить, что реальные наши возможности вынуждают нас благоразумно предпочесть скромную двускатную крышу. Конфликт продолжался. Чернобровкин ожесточился и потребовал увоза своего материала с постройки, а также возмещения каких-то убытков. Прений и ссор было много. Я ездил умиротворять противников. Один раз пришлось разбираться в подробностях распри, сидя в недостроенном храме на ящике среди наваленных досок, кирпичей и каких-то ведер, а на тяжущихся и на меня сеял мелкий, частый дождик: из-за ссоры все еще не было ни купола, ни крыши… В конце концов все уладилось, благоразумие возобладало, и церковь выстроили с двускатной крышей.

О.Максименко терпеливо вынес все эти бури, но далось это нелегко. Освящение храма было торжественное. Народ плакал, когда я в моем "слове" говорил о том, как трогательно шавильцы созидали свою церковь. О.И.Максименке в воздаяние его пастырских трудов, особенно за построение храма, я дал камилавку [174] .

Летом 1936 года в Шавиле возник новый конфликт. Там организовалась группа "Трудового Христианского Движения", возглавляемая двумя лицами, принявшими швейцарское подданство, — Ладыженским и князем Куракиным. Когда министерство Блюма реализовало свою программу рабочего законодательства, некоторые шавильцы не по политическим взглядам, а просто по экономическим соображениям записались в СЖТ. Группа "Трудового Христианского Движения" постановила записавшихся в СЖТ из своей среды исключить, о. Максименко заступился за членов СЖТ: они хотели облегчить свое материальное положение, это компромисс из-за куска хлеба, не "швейцарцам" их обличать, переменившим подданство ради свободы передвижения, т. е. ради удобства ездить по Европе без хлопот о визах… Ко мне полетели жалобы на о. Максименку. Я дознался, в чем дело, и разъяснил жалобщикам, что они, переменив подданство, сами пошли на компромисс с жестокой жизнью; в подобных случаях от обличения приходится воздерживаться.

174

Ныне о. И.Максименко протоиерей.

Аньер

В 1931 году возникла инициативная группа для организации богослужения в Аньере. Во главе ее был граф Граббе (впоследствии Донской атаман), граф Бенигсен и Стахович. "Аньерцы" пришли ко мне просить благословения на открытие общины и устроение храма для обслуживания русских, проживающих в Аньере, в Леваллуа-Перрэ, Буа-Коломб, Курбевуа и Безоне. Я доброе начинание благословил и поручил о. Иоанну Шаховскому собрать Приходское собрание. Оно состоялось в Курбевуа в музее лейб-гвардии казачьего полка [175] .

175

В этом маленьком музее казаки собрали вывезенные из России ценные и дорогие предметы их прошлой боевой жизни: оружие, золотые и серебряные полковые чаши, знамена и проч.

Образование прихода, порученное мною иеромонаху Иоанну (Шаховскому), прошло успешно. Нужда в церкви была настоятельная, и русские люди дружно поддержали добрый почин. О.Иоанну остаться в Аньере не пришлось, я перевел его в Берлин, а сюда назначил молодого иеромонаха Мефодия Кульмана (Богословского Института), который начатое дело и продолжал.

Прежде всего надо было найти помещение для церкви. Отыскали особнячок на рю дю Буа, № 7-бис, расположенный столь близко от полотна железной дороги, что дом ежеминутно сотрясают пролетающие поезда. В нижнем этаже устроили церковь, а остальное помещение, кроме комнаток для о. настоятеля и для псаломщика о. Петра Попова (Богословского Института), отдали внаем с целью извлечь небольшой доход в пользу церкви.

О.Мефодий, молитвенный, аскетически настроенный монах, чуткий к человеческой совести, вложил в приход всю свою душу, и он стал быстро развиваться. Создалась небольшая, но красивая церковка, украшенная прекрасными иконами, заботливо устроенная, уютная. Организовались просветительные и благотворительные

учреждения. Широкую благотворительную деятельность развил приход во время забастовки шоферов. Русским шоферам выдержать ее было трудно, примкнуть к ней пришлось поневоле, а как было ее пережить без сбережений, да еще людям семейным? Для некоторых лиц положение создалось безвыходное. О.Мефодий спешно наладил специальную помощь — обращался к русскому обществу с воззваниями и лично выпрашивал пожертвования у добрых людей. В результате наши бедные шоферы сравнительно благополучно пережили тягостную для них забастовку. Кроме временной благотворительной помощи организована была и постоянная для нетрудоспособных и для неимущих членов прихода. В церковном доме отвели помещение для призрения престарелых женщин, а при церкви устроили трапезную для нуждающихся прихожан. Между церковным народом и церковью возникло общение, по духу своему напоминавшее времена первохристианства. О.Мефодий входил во все интересы прихожан, особенно много внимания уделяя детям в организованной им церковноприходской школе; он не только обучал их Закону Божию, но и играл с детьми и сделался таким их другом, что одна из девочек попросила свою мать: "Мама, купи мне, пожалуйста, икону о. Мефодия…" При церкви сгруппировалось в единую семью и молодое поколение: скауты, витязи..; аньерская молодежь приходила на рю дю Буа, чтобы и в церкви побывать и чтобы на церковном дворе в свои игры поиграть, а то и просто забежать в церковную библиотеку за новой книжкой. Благодаря самоотверженной работе о. Мефодия приход проявил кипучую энергию. Я нередко посещал Аньер и всегда выносил от прихода самое светлое впечатление. Атмосфера теплоты, уюта, греющей христианской любви, единой христианской семьи — вот отличительные черты этого примерного прихода.

Постепенно Аньерская церковь стала делаться тем культурно-просветительным центром, который начал притягивать к себе местных и окрестных русских жителей. При церкви создалась хорошая библиотека с правильной выдачей книг, наладилась газетка "Приходский листок", в которой обсуждались нужды прихода и давались сведения о разных его предположениях и начинаниях. О.Мефодий устраивал просветительные лекции и собеседования, приглашая лекторов из Богословского Института или из "Христианского движения". Уделял внимание миссионерству; узнает, что кто-нибудь увлекается сектантством или теософией, — он постарается с этими лицами встретиться и побеседовать, посещая их иногда даже на квартирах.

В 3–4 года приход так расширился, что церковь стала тесна и летом всенощную уже приходилось служить на дворе. Он один из самых деятельных и самых популярных приходов. У о. Мефодия много духовных детей. Пастырская его деятельность непрерывно развивается, а авторитет его все растет. Он исполняет обязанности законоучителя в приюте "Голодная Пятница", часто, по приглашению, посещает больных в нашей больнице в Вильжюиф, имеет уже много почитателей по всему Парижу.

Аньерская церковь и ее настоятель пользуются симпатией владельцев нашего церковного особняка г-на Фужери (судебный следователь по делу Горгулова). Он и его семья, люди религиозные, отнеслись к русским жильцам благожелательно. Свои симпатии они сочли религиозно оправданными, когда как-то раз на Пасхе чуть было не погибли в автомобильной катастрофе. Спасение они приписали особому Божию покровительству в награду за те льготные условия, на которых они сдали нам особняк под церковь. Фужери пришли к о. Мефодию и просили, несмотря на то что они католики, отслужить благодарственный молебен.

Аньерский приход положил основание благотворительному учреждению на стороне. Отделение для призрения престарелых женщин стало тесно, другие приходские учреждения тоже расширились и требовали более просторного помещения. Поэтому решено было перебраться со старушками куда-нибудь на сторону. Заведующая Е.Л.Лихачева, принявшая монашество под именем Мелании, и ее две помощницы-монахини [176] сорганизовали общежитие для своих подопечных в Розэй-ан-Бри (полтора часа езды автокаром от Парижа). Была нанята, весьма дешево, усадьба с садом и огородом. Летом превратили пустующую часть дома в "Дом отдыха" преимущественно для прихожан Аньерского прихода, но решено было, при случае, брать пансионеров и со стороны. Уклад жизни ввели полумонастырский. Ежедневно Литургии и молитвы до и после трапез. Успех "Дома отдыха" превзошел все ожидания. Условия жизни оказались столь удобны, приятны и материально доступны, что с первого же летнего сезона все свободные комнаты оказались заняты и даже кое-кому пришлось отказать. Монашеская атмосфера в "Доме отдыха" очень нравилась пансионерам. Способствовало популярности общежития м. Мелании и отношение сестер к приезжим, преисполненное теплотой, добротой и лаской. Бывали дни, когда число пансионеров достигало сорока. К сожалению, с таким наплывом приезжих сестры едва справлялись. Недостаток рабочих рук — серьезное препятствие для развития этого прекрасного и полезного учреждения. Потребность в таком тихом церковном приюте ощущается среди русских круглый год, и зимой, даже в самые глухие месяцы, там проживало несколько пансионеров.

176

Впоследствии число монахинь увеличилось.

Сначала церковь в Розэй обслуживал священник Аньерского прихода. Я посылал оттуда очередного помощника о. Мефодия. Обычно эти обязанности я возлагал на новичков, только что окончивших Богословский Институт. Начать пастырское служение под руководством о. Мефодия я считал для них полезным. Сперва вторым священником в Аньере был целибатный священник о. Андрей Насальский, потом о. Болдырев. Впоследствии я назначил их к м. Мелании уже самостоятельными священниками. Посылал я туда о. Дионисия (Лукина) и иеромонаха Евфимия.