Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной

Георгиевский Митрополит Евлогий

Во время путешествия по Англии пришлось мне познакомиться и с некоторыми монастырями Англиканской Церкви. Они существуют, несмотря на протестантство. Прежде всего я посетил Kelham. Это очень интересное и очень оригинальное учреждение. По общему характеру монастырь этот общежительный, но его специальная задача — подготовлять священников; братию монастыря составляют профессора и студенты — кандидаты пастырства; во главе настоятель — ректор этого богословского заведения. Богословская наука здесь стоит на должной высоте, сюда приходят по окончании университета лица, ищущие пастырства. Замечательно, что занятие наукой и участие в ежедневном богослужении не мешают студентам заниматься самыми обычными житейскими делами. В Келаме нет прислуги; все так называемые черные работы несут сами студенты по установленной очереди. Сегодня студент слушает лекцию, а завтра он работает на кухне или в огороде, чистит хлев или ухаживает за монастырскими свиньями. Какой прекрасный,

здоровый (физически и духовно) режим! Не отвергаются и развлечения, особенно любимый англичанами спорт. Как-то раз в разговоре со мною настоятель стал жаловаться, что у них мало земли. Я выразил ему сочувствие, полагая, что земля необходима для огорода или для посевов. Каково было мое удивление, когда я услышал, что им, увы, не хватает простора для игры в футбол!!.. С большой радостью я провел два дня в этом прекрасном учреждении и с грустью невольно думал: как эти порядки далеки от режима наших бывших русских духовных школ! как хорошо бы было построить по этому образцу жизнь нашего Богословского Института… Несколько раз я, правда, осторожно поднимал этот вопрос, но всегда со стороны профессоров встречал решительный отказ: они находили, что такой порядок повредит учебным занятиям и здоровью студентов. Келам с его образованными и физически цветущими студентами дает яркое опровержение этого заблуждения…

Я посетил и два женских монастыря — прекрасно организованные учебно-воспитательные заведения для девочек. Монахини приняли меня ласково, только потом высказали свое удивление, почему я в храме не снял "своей белой шляпы" (клобука). Монастырское здание окружено парком, который разгорожен проволокой. Я узнал, что одна часть парка предназначается для богатых девочек из привилегированных классов, а другая — для простых. Нам показалось это несколько странным, но, быть может, в этом есть своя, нам неясная, идея, ибо одних готовят для интеллигентных профессий, а других — для простых работ, для домашней прислуги и пр.

Торжественное празднование юбилея Никейского Собора открылось богослужением в Вестминстерском аббатстве, а потом в течение нескольких дней бывали торжественные службы то в одной, то в другой лондонской церкви, и назначались собрания с лекциями в громадных общественных залах. На одном из таких собраний, в зале на 10000 человек, выступали с речами митрополит Антоний и я. Только благодаря громкоговорителю можно было нас услышать. Я очень волновался, ибо чувствовал большую ответственность перед такою аудиторией и в такой исторический момент. Я сказал, что наши шаги навстречу друг другу имеют положительное значение, как проявление воли к соединению Церквей, но пока они ограничиваются лишь иерархией и профессорами; окончательная оценка нашей русской экуменической работы принадлежит всей Матери — Русской Церкви, она и будет нас судить — либо благословит, либо в благословении откажет; только когда русский епископат будет в состоянии пригласить к себе своих англиканских братьев, когда соборное церковное сознание русского народа скажет на наши стремления к сближению и единению Церквей "аминь", только тогда дело наше станет крепко, незыблемо…

Основной вопрос, обсуждавшийся на этих многолюдных собраниях, — апостольская преемственность англиканской иерархии и в связи с ним вопрос о допустимости взаимообщения (intercommunion) в таинстве святой Евхаристии. Мы, представители Русской Православной Церкви, проявили большую осторожность; митрополит Антоний сказал, что все инославные исповедания лишены иерархической благодати, Англиканскую Церковь нельзя выделять из ряда других христианских вероисповеданий, в том числе и католичества; но восточные Патриархи, наоборот, высказывали более широкие, либеральные мнения, тем оолее что некоторые из них, даже наиболее строгий — старейший Патриарх Александрийский Фотий, — фактически, в отдельных случаях, допускали "intercommunion" с англиканами, а Сербский Патриарх Димитрий в частном порядке уже причащал протестантку, румынскую королеву Марию.

Наши торжественные церковные службы и собрания сопровождались процессиями по улицам. Трогательно было видеть, как благочестивые англичане, встречая процессию, становились на колени и благоговейно ожидали благословения не только своих англиканских епископов, но нас, православных. Однако тут же в толпе кое-где мелькали плакаты "Долой епископов" — таковы нравы свободной Англии. Никейские торжества были величественны, многолюдны, изобиловали взаимными теплыми приветствиями, несомненно пролагали пути к нашему взаимному сближению, но значение их, конечно, было скорей психологическое, чем деловое.

В том же 1925 году, непосредственно после Никейских торжеств в Англии, собралась церковная Всемирная конференция в Стокгольме, посвященная обсуждению и практическому разрешению наиболее тревожных социальных и моральных вопросов. Выяснилось, что вследствие внутренней неустроенности, неооъединенности христиан в мире, не только трудно преодолеть государственный антагонизм христианских народов, но что этот внутренний разброд приносит вред самому христианству, обнаруживая раздор,

соперничество Церквей или взаимное безразличие, умаляет и даже искажает чистоту и величие Христовой Истины. Эта Конференция шла по линии социального христианства. Вдохновителем и председателем был знаменитый примас Швеции епископ Седерблом.

В 1930 году архиепископ Кентерберийский пригласил представителей православных восточных Церквей в качестве гостей на Ламбетскую конференцию. Она созывается раз в 10 лет в резиденции Кентерберийского архиепископа, в его Ламбетском дворце; на нее съезжаются представители Англиканской Церкви со всего мира. Были на ней в качестве гостей и православные иерархи во главе с Александрийским Патриархом Мелетием… Эту Конференцию предварил Собор епископов, созванный в Ламбете (в январе 1927 г.) для пересмотра Служебника (Common Prayer Book). Благодаря влиянию досточтимого 80-летнего старца архиепископа Кентерберийского Давидсона, решено было внести в Prayer Book изменения, приближающие его к православию (дополнение к Первосвященнической молитве, освящение запасных Святых Даров для причащения больных, молитва за усопших…). Изменения вызвали протест Low Church и протестантов. В результате Палата общин, которая, согласно английской конституции, эти изменения должна была утвердить, — их не утвердила. Архиепископ Кентерберийский был глубоко огорчен, ушел в отставку — и вскоре умер. Несмотря на неуспех, Собор несомненно имел значение для экуменического сближения. Думаю, не без его влияния некоторые восточные патриархи стали склоняться к положительному разрешению вопроса об апостольском преемстве англиканской иерархии.

После Стокгольмской конференции событием громадного экуменического значения для христианского мира была Конференция Христианских Церквей в Лозанне (в 1927 г.) под названием "Вера и Церковный строй" ("Faith and Order"). Она была прямым продолжением Женевской конференции 1920 года, которая собиралась под этим же лозунгом.

В Лозанну съехалось до 500 делегатов: архиепископы, епископы, священники, пасторы, профессора богословия… — представители 90 различных церковных объединений (Церквей и христианских общин). Только Рим своих делегатов не прислал. Восточное православие было представлено группой делегатов от Константинопольского, Александрийского, Иерусалимского, Сербского и Румынского патриархатов и от Церквей греческой, болгарской, польской, западноевропейской, русской (я и протоиерей С.Булгаков) и грузинской. Председателем Конференции был епископ Нью-Йоркский Брент. Пленарные заседания происходили в громадном университетском зале, общие моления — в городском соборе (несколько песнопений и особо составленная молитва о христианском единении).

Лозаннская конференция уже прямо поставила трудную и сложнейшую проблему о соединении христианских исповеданий в единую Вселенскую Церковь. Работа Конференции проходила в духе братской любви, свободы и терпимости друг к другу. Но при этом выяснилось, как трудно отдельным Церквам, оставаясь верными своему исповеданию, своему историческому преданию, не только объединиться, но даже понять друг друга. Очень интересен и показателен в этом отношении выдвинутый протоиереем С.Булгаковым вопрос о почитании Божией Матери, а также о почитании святых и икон. Протоиерей Булгаков придавал огромное значение самому факту — чтобы на этом мировом экуменическом собрании прозвучало исповедание Богоматери. По его глубокому убеждению, Богоматерь мистическая — Объединительница христианства, и только под Ее Покровом христиане могут достигнуть братского единства во Христе. Председатель секции Dr. Garvie отсрочивал в течение целой недели произнесение этой речи. Когда, наконец, о. Сергию слово было дано, аудитория выслушала его сдержанно и с неопределенным настроением; самое большее, что некоторые протестанты могли принять, — это видеть в Богоматери эмблему христианского единения. Из этого можно было заключить, насколько христиане еще далеки не только от объединения, но даже от взаимного понимания в религиозном отношении…

Когда трудности сближения с протестантами выяснились по целому ряду основных начал веры и церковного учения (например, в учении о природе Церкви, о священстве, о таинствах, о священном предании, о соборности как абсолютном критерии Истины), мы, православные делегаты, решили объединиться и выступить со своим особым заявлением. Признавая свое единство со всеми христианскими Церквами, провозглашенное на Конференции с целью возобновления совместного евангельского благовествования миру о Христе (это положение объединило всю Конференцию от православных до квакеров), мы, однако, заявили о незыблемости нашего православного церковного вероучения и ясно и точно, по пунктам, формулировали наши разногласия с протестантами. Восточное православие находило невозможным, при наличии глубоких разногласий в современном церковном сознании разных вероисповеданий, соединиться всем в одну Вселенскую Церковь, но проблему сближения не зачеркивало. "По нашему мнению, — гласило наше заявление, — все, что можно сделать сейчас, это сотрудничать с другими Церквами в проповедании Слова Божия и в сфере социальной и моральной на основе христианской любви".