Путь Моргана
Шрифт:
— Да, — ответил Ричард. — Видел. Такие глаза были у моего сына Уильяма Генри.
— У тебя был только один сын?
— Да. Его сестра умерла от оспы до того, как родился Уильям Генри. Моя жена скончалась мгновенно, как от удара молнии, когда мальчику было восемь лет. А он… исчез незадолго до своего десятилетия. Все решили, что он утонул в Эйвоне, а я долго не верил в это. А может, просто не хотел верить. Уильям Генри пропал во время прогулки с учителем из Колстонской школы. Этот учитель застрелился, оставив записку о том, что он был причиной смерти Уильяма Генри. Но это ничего не объяснило. Целую неделю все жители Бристоля искали мальчика,
«Не могу поверить, — думал Стивен, — что он относится как к брату ко мне, всеми презираемой „мисс Молли“. Этот учитель — нечего сказать, хороша профессия для человека, питающего греховное влечение к детям! — совершил что-то страшное. Головой ручаюсь, что и Ричард это понимает. И вместе с тем он даже не пытается отождествить меня с этим человеком, несмотря на все мои странности».
— Продолжай, Ричард, — мягко попросил он.
— После этого жизнь потеряла для меня всякий смысл. Я уже рассказывал тебе о владельце винокуренного завода, обманувшем акцизное управление, и о негодяях, которые упекли меня, главного свидетеля обвинения, за решетку. — Он склонил голову набок, рассматривая стол, его ресницы опустились, лицо стало бесстрастным. — Но теперь я точно знаю, что Уильям Генри мертв. Об этом мне сказали глаза Китти. Они ответили на множество вопросов.
Стивен с трудом сдерживал слезы, сожалея об утрате Ричарда и о своей собственной, хотя он никогда не питал радужных надежд, просто смирился со своей ролью друга и брата. Прежде его утешало сознание того, что больше Ричард никому не принадлежит. Но, само собой, Ричард принадлежал своим умершим близким, и в первую очередь — Уильяму Генри, потерянному навсегда. До тех пор пока Бог не послал ему Кэтрин-Китти Кларк с глазами его умершего сына. Это благословение. Так вот как это бывает! Взгляд, смех, слово, жест, бессмысленные для всех остальных, становятся неповторимыми и драгоценными. Страдай и жди.
— Если тебе стало легче, я рад, — откликнулся Стивен.
Дверь спальни открылась, мужчины обернулись.
Китти показалась Ричарду прекрасной: дочиста вымытая, с младенчески-мягкими волосами, перламутровыми ногтями, робкой улыбкой ребенка, впервые выполнившего важное поручение. Очаровательная, милая, маленькая Китти, о которой он будет заботиться до смерти.
Стивен же увидел перед собой просто вымытую девушку — тощую, глуповатую дурнушку. Ее улыбка показалась ему самой обычной, разве что чуть жеманной. О, эти прихоти судьбы! Этой заурядной девушке досталось одно-единственное достоинство, способное сразу и навсегда приковать взгляд Ричарда, завоевать его любовь.
— Ричард, без рубашки ты замерзнешь — уже начались холодные ночные ветры, — заявил Стивен, подавая другу одну из своих рубашек. — Китти, твои башмаки оказались такими грязными, что нам пришлось сжечь их. Я постараюсь поскорее раздобыть тебе новую обувь. А пока мы донесем тебя до дома Ричарда на руках.
— А разве мне нельзя остаться здесь? — спросила она.
— В доме, где нет ни одной кровати, только гамаки? И потом, сегодня ночью я жду гостя.
Выйдя из дома, Ричард со Стивеном крепко взялись за руки, а Китти села на соединенные руки и обхватила обоих мужчин за шеи. В свободных руках оба несли факелы, спускаясь в долину, мимо запруды Кинга, направляясь туда, где на опушке
Стивен помог Ричарду развести огонь в печи, попрощался с другом, учтиво поклонился Китти и ушел. По дороге он припомнил, что ему предстоит еще много домашней работы, а назавтра придется присматривать за каторжниками. Нет, не придется — ведь завтра воскресенье.
Ричард отнес Китти в уборную, опасаясь, что острые камни дорожки поранят ее босые ступни.
— Если ночью тебе захочется выйти, разбуди меня, — сказал он, укладывая гостью на мягкий матрас.
— А где будете спать вы? — спросила она.
— На полу.
Она приоткрыла рот, чтобы что-то ответить, но тут сон сморил ее, и Ричард понял, что теперь девушку не разбудит никакой шум. Он разделся, сложил одежду в ведро и вынес его из дома, к импровизированной ванне, чтобы хорошенько выстирать. Вымывшись, он вернулся домой, согрелся у очага, надел старые штаны, разложил на полу парус с «Сириуса» и улегся, довольный собой. Он заснул почти мгновенно.
На рассвете его разбудил крик петуха, принадлежащего Джону Лоуреллу. Огонь в печи догорел; Ричард подбросил в нее дров и провел ревизию своих припасов, которых в доме было не больше, чем у любого другого островитянина. Суда еще не успели разгрузить. Как обычно, в первую очередь на берег доставили ром и одежду — самые бесполезные вещи, по мнению Ричарда. Он разыскал буханку испеченного Аароном Дэвисом хлеба из кукурузной муки, в которую подмешивали немного драгоценной пшеничной, а потом отправился на огород за капустой, кресс-салатом, фасолью, петрушкой и латуком, которые росли на острове круглый год.
Взошло солнце. Вернувшись в дом, Ричард долго смотрел на Китти, которая крепко спала, раскинув руки. На ней была старая мужская рубашка, позаимствованная у Оливии Лукас. Только теперь, когда веки Китти были опущены и прикрывали глаза, так похожие на глаза Уильяма Генри, Ричард смог повнимательнее рассмотреть гостью. Ее светлые прямые волосы нельзя было назвать ни золотистыми, ни льняными, брови и ресницы были тоже светлыми, кожа — бледной, чуть розоватой, из чего Ричард сделал вывод, что она редко выходила на палубу, нос — крупным и курносым. Нежные розовые губы напомнили Ричарду ротик Мэри; тонкие пальцы суживались к ногтям.
По воскресеньям в восемь часов утра начиналась церковная служба, которую майор Росс по примеру Кинга объявил обязательной для всех. Ричард не мог пропустить ее, но знал, что Китти никто не станет искать. И потом, как представить ее Лиззи Лок, не подготовив обеих к встрече? Ни за что! Он искупался у ручья, надел единственные драгоценные короткие панталоны и чулки, жилет, сюртук, треуголку и лучшие башмаки. Китти не просыпалась. Ричард хотел было оставить ей записку, а потом вспомнил, что до сих пор не знает, умеет ли она читать и писать. Наконец он ушел, надеясь, что за полтора часа она не проснется.
— Как Китти? — спросил Стивен, встретившись с ним после службы.
— Спит.
— Сегодня днем Джонни принесет тебе вторую кровать, но боюсь, матрас и подушку тебе придется набить соломой.
— Это не страшно. Спасибо тебе и Джонни. — Ричард свистом подозвал Мактавиша, который спокойно воспринял появление незнакомки в доме и удалился во двор прежде, чем она заметила его.
— Я попытаюсь раздобыть для тебя какой-нибудь еды, но с этим придется подождать до завтра. Ральфи уже не ведает складом, а его преемник слишком ленив, чтобы возиться с ключами в воскресенье.