Путь Моргана
Шрифт:
Мистер Джон Тревильян Сили Тревильян устроился рядом с мужчиной внушительного вида в одеянии участника драмы — мантии, парике с косицей, в туфлях с пряжками. С тех пор как Ричард видел заклятого врага в последний раз, Сили заметно изменился: теперь он вырядился в тончайшее черное сукно, надел строгий парик, черные лайковые перчатки и маску дружелюбного простофили. От дерзкого насмешника и отважного мошенника не осталось и следа. Сили, сидящий в ратуше Глостера, являл собой образец глуповатой и невинной жертвы. При виде Ричарда он издал пронзительный возглас ужаса и прижался к своему
Повествование самого Сили прерывали всхлипы, вздохи и длинные паузы, во время которых он подыскивал слова, возводил глаза к потолку, иногда закрывал лицо руками — взбудораженный, дрожащий, нервозный. В конце концов присяжные, на которых произвели впечатление его умственное расстройство и материальное благополучие, сочли его жертвой похотливой женщины и ее свирепого мужа. Но само по себе это еще не означало, что Ричард совершил преступление, как и вексель на пятьсот фунтов не был признаком вымогательства.
Обязанность подтвердить это была возложена на двух свидетелей — на жену цирюльника Джойса, которая слышала ссору через стену, и на мистера Дейнджерфилда, который подсматривал через щель в стене. Миссис Джойс отличалась превосходным слухом, а мистер Дейнджерфилд, по-видимому, имел полный обзор сквозь щель шириной в четверть дюйма. Одна слышала возгласы вроде «Чертова тварь! Где твоя свеча?» и «Я вышибу тебе мозги, мерзавец!», а второй видел, как Морган и Инселл угрожали Сили молотком и заставили-таки его подписать вексель.
Мистер Джеймс Хайд, выступающий от имени Ричарда, был рослым худощавым мужчиной, с виду напоминающим ворона. Он умело вел перекрестный допрос, пытаясь доказать, что в трех домах по соседству с Джейкобз-Уэлл живут преимущественно сплетники, которые почти ничего не видели и не слышали и составили представление о случившемся на основании слов самого Сили, которого Дейнджерфилды зазвали к себе, а миссис Джойс забежала к ним узнать, в чем дело.
Лишь в одном Сили просчитался: оба свидетеля заявили, что Ричард крикнул в дверь, будто мистер Тревильян получит свои часы, когда он, Ричард, добьется сатисфакции. Даже присяжные сочли эти слова вспышкой гнева обманутого мужа.
«Что за чепуха! — думал Ричард, слушая допрос и вспоминая, как в злополучный день ходил за пивом в ближайшую таверну. — Если бы нам с Уилли позволили говорить, мы легко доказали бы, что в то время, о котором упоминают свидетели, нас не было дома. Каждый день из Бристоля в Бат отправляется только один дилижанс, в полдень — следовательно, в то время мне полагалось быть уже в Бате, о чем говорит даже сам Сили. Но все свидетели в один голос заявляют, что я был в Клифтоне!»
Пока миссис Джойс давала
Миссис Мэри Мередит подтвердила, что видела двух подсудимых и незнакомую женщину возле Джейкобз-Уэлл, когда вечером, около восьми часов, возвращалась домой. Она вспомнила, как все трое говорили о часах и о том, что Сили придется обратиться в суд, чтобы получить их обратно. Поразительно! В восемь часов вечера в конце сентября никто не сумел бы различить лица на расстоянии ярда, о чем и напомнил мистер Хайд миссис Мередит, повергнув ее в замешательство.
Слабый луч надежды пробился сквозь мрачное отчаяние Ричарда: несмотря на все старания обвинителей, присяжные так и не приняли решения, не зная, что же все-таки произошло — умышленный грабеж или взрыв ярости обманутого мужа.
Кузен Джеймс-аптекарь и кузен Джеймс-священник были вызваны в качестве свидетелей, дающих показания о репутации Ричарда. Хотя обвинитель возражал, указывая на родственные связи между свидетелями и подсудимым, несомненно, два таких образца честности произвели глубокое впечатление на присяжных. Беда была в том, что рассмотрение дела по вине защитника затянулось на целый час и присяжные устали переминаться с ноги на ногу. Никому, в том числе и присяжным, не хотелось рассматривать запутанное дело в конце рабочего дня.
Мистер Джеймс Хайд вызвал в качестве свидетеля, дающего показания о репутации обвиняемых, Роберта Джонса.
Ричард вздрогнул. Роберту Джонсу предстоит давать показания в его пользу? Этому подхалиму, прихвостню Уильяма Торна, который сообщил последнему о том, что Уилли побывал в акцизном управлении?
— Знакомы ли вы с подсудимыми, мистер Джонс? — спросил мистер Хайд.
— Да, с обоими.
— И вы считаете их порядочными, законопослушными людьми, мистер Джонс?
— Да, весьма.
— Случалось ли им прежде нарушать закон?
— Нет, никогда.
— Располагаете ли вы сведениями — помимо обычных сплетен — о том, что произошло возле Джейкобз-Уэлл тридцатого сентября прошлого года?
— Располагаю, сэр.
— Какими именно?
— Чего?
— Что вам известно, мистер Джонс?
— Ну, прежде всего миссис Джойс — никакая не миссис. Она просто шлюха, сожительница мистера Джойса.
— Речь идет не о миссис Джойс. Будьте любезны высказываться по существу дела.
— Я говорил и с ней, и с мистером Дейнджерфилдом. Мистер Дейнджерфилд повел меня к себе и показал щель, сквозь которую подглядывал, сказав при этом, что почти ничего не слышал, а видел и того меньше. А миссис Джойс призналась, что ничего не видела и не слышала.
Обвинитель нахмурился; мистер Тревильян сидел с таким видом, словно происходящее недоступно его пониманию.
Обвинитель приступил к перекрестному допросу.
— Когда состоялся разговор с миссис Джойс и мистером Дейнджерфилдом, мистер Джонс? Будьте предельно точны.