Путь Моргана
Шрифт:
— Ты не отправился бы в путь в такую жару, не будь тому весомых причин, Джеймс, — наконец заметил Ричард. — Начни прямо с дурных вестей.
— Мы наконец-то получили письмо от мистера Хайда с Ченсери-лейн. Сэр Джеймс Эйр рассмотрел твое прошение о помиловании девятого числа прошлого месяца — по крайней мере этим числом датировано его письмо к лорду Сиднею. Тебе отказано в помиловании, Ричард, притом весьма решительно. Судья не сомневается в том, что ты сговорился с этой женщиной с целью ограбить Сили Тревильяна. Несмотря на то что ее так и не нашли.
— Проклятая
— Вот именно, бедный мой Ричард. Мы исчерпали все свои возможности. Но вознаграждение ты все равно получишь. Тебя не лишат его, поскольку оно не связано с обвинением. Знаю, у тебя осталось несколько гиней. В следующий раз я привезу тебе новый сундук с потайным отделением в боковой стенке — мне объяснили, что дно и крышки сундуков осматривают чаще, чем боковые стенки. В потайное отделение мы спрячем золотые монеты, завернутые в корпию, чтобы они не звенели и их не удалось обнаружить. При простукивании стенки сундука будут издавать обычный глухой звук.
Ричард взял кузена за обе руки и крепко пожал их.
— Я уже не раз повторяю это, но я и вправду не знаю, как тебя благодарить, кузен Джеймс. Что бы я делал без тебя?
— Был бы гораздо грязнее, милый Ричард, — усмехнулась Лиззи Лок, когда кузен Джеймс-аптекарь ушел. — А по-моему, аптекарь зря привозит тебе фильтры, мыло, деготь и прочие вещи для твоих нелепых обрядов. Ты словно священник на церковной службе.
— Что верно, то верно, — с улыбкой подтвердил Билл Уайтинг. — Зачем так изводить себя, милый Ричард? Бери пример с остальных.
— Кстати, Билл, ты что-то слишком часто вертишься вокруг моих овец, — вмешалась Бетти Мейсон, которая пасла скот матушки Хаббард. — Оставь их в покое!
— А к кому еще мне приставать, если не к овцам, не к Джимми или милому Ричарду? Впрочем, Джимми и Ричард не охотники до таких развлечений. Кстати, я слышал, что мы зря таскаем каменные глыбы — матушка Хаббард говорит, что новую тюрьму скоро перестанут строить.
— И я слышал об этом, — подтвердил Ричард, заедая последнюю ложку супа куском черствого хлеба.
Джимми Прайс вздохнул:
— Мы похожи на того бедолагу, который втаскивал камень на гору только затем, чтобы в очередной раз увидеть, как он катится вниз. А как приятно было бы узреть плоды своих трудов! — Он перевел взгляд на Айка Роджерса — ссутулившись, тот сидел за столом, на своем месте в дальнем конце, которое никто не смел занять. — Айк, поешь, иначе милый Ричард слопает и твой суп — он у нас прожорливый. У остальных пятерых, которых приговорили к виселице, аппетит от этого не пропал. Ешь, Айк, ешь! Уверяю, тебя не повесят.
Айк не удостоил его ответом, он утратил прежний задиристый нрав. Те, кто разбойничал на больших дорогах, считались аристократами в среде преступников. Айк с самого начала знал, что его ждет, но так и не сумел примириться с судьбой и вести себя, как остальные пятеро приговоренных к виселице.
Ричард придвинулся к Роджерсу и обнял его за
— Поешь, Айк, — мягко попросил он.
— Я не голоден.
— Джимми прав: тебя не повесят. В последний раз смертный приговор в Глостере привели в исполнение два года назад, хотя в тюрьме полно приговоренных. Матушке Хаббард нужны работники, на каждого из которых начальник тюрьмы получает по тридцать пенсов в неделю. Если бы мы не работали, ему платили бы всего четырнадцать пенсов.
— Я не хочу умирать! Я хочу жить!
— И ты будешь жить, Айк. А теперь доешь суп.
— Грязный тип этот Айк! Повсюду расхаживает в своих сапогах. Должно быть, от его ног воняет так, что задохнешься! Он даже спит в сапогах, — сказал Билл Уайтинг на следующий день, таская каменные глыбы. — Если его ждет виселица, то и меня тоже. Несправедливо, верно? Он украл пять тысяч фунтов, а я — барана, за которого не дадут и десяти шиллингов. — Обычно он держался невозмутимо, но теперь вдруг задрожал от страха. — Господи, я уже одной ногой стою в могиле! — И он нервозно засмеялся.
— Нам еще жить да жить, Билл.
Восемь узников стали друзьями: четыре женщины, Билл, Ричард, Джимми и жалкий простодушный Джо Лонг, к которому относились, как к ребенку. Погруженный в раздумья, Ричард тоже поежился. Четверо из его семерых друзей могли не дожить до тысяча семьсот восемьдесят шестого года.
Через три дня после Рождества всех шестерых приговоренных к смерти помиловали, заменив казнь четырнадцатью годами каторги в Африке. Больше везти их было некуда. В камере воцарилось ликование, хотя Айк Роджерс сохранял угрюмый вид.
Весь тысяча семьсот восемьдесят пятый год Ричард провел в тюрьме. В последний день года он получил письмо от Джеймса Тислтуэйта.
«В Вестминстере что-то назревает, Ричард. По городу ходят всевозможные слухи. Самые упорные из них, касающиеся и тебя, гласят: приговоренных к высылке в Африку будут перевозить в Лондон, размещать на судах, стоящих в Темзе, и готовить к отправке в другие страны, но не через излюбленное владение короля, Западный океан, который на картах называется Атлантическим. Поскольку этот океан перестал принадлежать английскому монарху, с каждым днем горожане все чаще твердят, что каторжников повезут через Восточный океан — на картах он обозначен как Тихий.
Всего десять лет назад Королевское общество и могущественный королевский флот отправили некоего капитана Джеймса Кука в Отахейт с целью наблюдения за вращением Венеры вокруг Солнца. Этот Кук за время своих скитаний обнаружил немало земель, истекающих молоком и медом. Неудивительно, что в конце концов любопытство стало причиной его гибели от рук туземцев с Сандвичевых островов. Земли, истекающие молоком и медом, напомнили капитану Куку побережье Южного Уэльса, поэтому он поэтично назвал их Новым Южным Уэльсом. На картах они обозначены как Терра Инкогнита или Южная земля. Насколько она простирается с востока на запад — неизвестно, но ее протяженность с севера на юг составляет не менее двух тысяч миль.