Путь начинался с Урала
Шрифт:
— Вдоль берега поставить дымовую завесу, — распорядился я.
Саперы во главе с Лившицем выдвинулись к реке. Густой дым застлал землю. Под прикрытием дымовой завесы одним из первых форсировал вброд реку танк гвардии младшего лейтенанта Павла Кулешова и сразу же наткнулся на сопротивление врага.
— Прорвемся, механик-водитель? — обратился командир танка к гвардии сержанту Федору Кожанову.
— Вряд ли, — последовал ответ. — Впереди возле домов установлены противотанковые орудия.
Экипаж укрыл танк
Связываюсь с комбатом. Федоров докладывает, что рота Пупкова уже полностью переправилась через речку и ведет бой за удержание плацдарма.
— Противник вовсю жмет, огонька надо, — просит комбат.
Возле моего танка оказался командир первого взвода минометной роты Налобин. Подзываю его к себе.
— Вот по этому месту дайте-ка огонька! — И я карандашом обвел на карте кружок возле деревни Пальчинцы.
— Есть! — отозвался гвардии лейтенант и, обращаясь к бойцам, скомандовал: — За мной, вперед!
Гвардии сержант Мараховский, придерживая полевую сумку, побежал за командиром взвода. За ним — наводчик Козминых со стволом. Бойцы выскочили на поляну, изготовились к бою.
Штаб переместился к реке. Нам хорошо видно поле боя. Мины ложатся точно в цель.
Справа бой завязал взвод гвардии лейтенанта Василия Лычкова. Он постепенно вгрызался в оборону. Пехота, посаженная десантом, не прекращала огня. Комбат Приходько просит спешить мотострелков.
— Добро.
Цепь покатилась к деревне. Противник усилил ружейно-пулеметный огонь. В бинокль хорошо было видно статную фигуру командира роты Сидорова. Он, увязая в грязи, бежал по полю, взмахом руки торопил мотострелков.
— Ура, ура-а! — неслось по цепи.
Дружно ударили наши танкисты. Слева, огибая деревню, показались машины роты Сидельникова. Они вскоре втянулись в деревню. Постепенно кольцо сжималось.
— Мурашов, вперед!
Высунувшись из люка, я внимательно наблюдал за ходом боя. Гитлеровцы в панике повыскакивали из траншей и побежали по огородам. Их настигали меткие пулеметные очереди. Танки, вырвавшись вперед, давили фашистов.
Мой танк подошел к реке Збруч. Глазам не верю: у берега в овраге стоит санитарная машина. Гвардии капитан Кириллов машет мне рукой и что-то кричит. Догадываюсь: мол, порядок. На разостланной плащ-палатке лежат двое раненых, возле которых хлопочет Дора Ефимовна Гриценко и сестра медсанвзвода Антонина Загайнова.
Реку преодолели успешно. Танк движется мимо дзотов, из амбразур которых торчат исковерканные стволы пулеметов, мимо застрявших в грязи немецких пушек, опрокинутых автомашин и брошенных автобусов.
Бой завязывается за село Токи. Уничтожая противника, стремительно врываемся в село. Нам навстречу бегут оборванные старики и
В центре села вокруг колодца сгрудились местные жители. Мурашов остановил танк. Я соскочил на землю и подошел к ним. И то, что узнал, потрясло меня. Отступая, фашисты сбросили в колодец убитых ими детей, женщин, стариков. Я снял фуражку и опустил голову.
Подошли начальник политотдела Богомолов, группа офицеров и бойцов из роты управления. Ко мне подбежала седая женщина и, рыдая, начала голосить:
— Там моя Марийка, трехлетняя, спасите!
— И мой сын Петро там, — плакала другая.
Но как утешить женщин, убитых горем? Чем им помочь? Я попросил начальника политотдела задержаться в селе хоть на несколько минут, выделил в его распоряжение группу бойцов, а сам вскочил на танк…
Вокруг рвались снаряды. Гитлеровцы предприняли отчаянную попытку отбросить нас назад. Черные столбы дыма заслонили горизонт: загорелись хаты. Командир третьего батальона Маслов докладывал:
— Полный порядок, мои танки подходят к Скорикам.
— Как так?
— А мы немцам котел думаем устроить!
Оказывается, танки третьего батальона, обойдя Токи с востока, рванулись на Скорики. Фашистские солдаты, утопая по колено в грязи, начали отходить на запад.
Батальон Федорова сосредоточился в небольшой рощице, юго-западнее Токи. Направляюсь к одной из машин. Навстречу шагнул офицер, привычно вскинув руку к шлемофону.
— Товарищ гвардии подполковник, — начал было он.
— Здравствуйте, товарищ Кулешов, хорошо дрались ваши орлы, спасибо.
Экипаж Кулешова ужинал. На гусенице танка были разложены вскрытые банки консервов, лежали куски хлеба.
— Просим к столу, — пригласили меня бойцы. Командир экипажа протянул ложку. Я поблагодарил танкистов за угощение, похвалил за храбрость в бою. Уставшие лица засветились радостью. Но когда рассказал о зверствах фашистов в селе Токи, бойцы помрачнели.
— Надо мстить врагу за детей, — нарушил я молчание, — не давать ему передышки. Нас ждут в оккупированных селах.
— Мы бы неплохой подъем гитлеровцам устроили на рассвете, да беда боеприпасы на исходе, горючее кончается, — озабоченно проговорил гвардии младший лейтенант. — Механик доложил — топлива хватит на семь — десять километров.
После трехдневных тяжелых боев у нас иссякли боеприпасы, горючее. Командир корпуса обещал по воздуху подбросить горючее. Но воины бригады безнадежно посматривали на затянутое тучами небо. Надо было что-то предпринимать. У гитлеровцев тоже плохо с горючим. Их завязшие в грязи тяжелые грузовики, штабные автобусы, гусеничные тягачи стояли на раскисших дорогах с опустошенными баками.