Путь небес. Преодолевая бурю
Шрифт:
— Халид Хасан, — представился тот, глядя мимо шаманов на тело Арвиды. — Избранный Малкадором. Мы получили авгур-отчеты, и я прибыл вместе с Волками. Он жив?
Наранбаатар не опускал латную рукавицу.
— Он один из нас. Если кто угодно, даже Сигиллит, захочет причинить ему вред…
— «Вред»? — перебил Хасан. — «Вред»?! Нет, господа мои, вы все неправильно поняли. Мы знаем, что чернокнижник болен. Вы не можете его вылечить. Однако же мой повелитель в силах спасти его — и искренне этого желает. Думаю, вы не осознаёте, с чем
— Как ты проник на корабль? — уточнил Осх.
— Это вас не касается. Я мог бы прийти открыто, но вы понимаете, какие возникли бы сложности. Если бы лорд Русс обнаружил, что вы здесь скрываете…
— Ему никогда не узнать.
— Да, пожалуй. — Халид опустил руки. — Послушайте, сейчас вам нужно устраниться. Со мной прибыли еще люди, они могут помочь. Все удастся провернуть тихо, даже если Волки будут кружить вокруг флота до самой Терры. Вас отведут во Дворец, где ждет Сигиллит. Он переговорит с Ханом, и тогда все прояснится, но пока, только пока, просто не мешайте нам. Не отказывайтесь от помощи. — Хасан сложил ладони. — Тут нет никакого обмана. Мы все желаем одного и того же.
Наранбаатар ответил не сразу. Разум Халида был незащищенным, открытым. Наконец грозовой пророк отвел латную перчатку.
— Его хворь усилилась. Говоришь, вы можете помочь?
— Если вы разрешите, то да, но время не терпит.
— Но в чем здесь выгода для вас? — вмешался Осх, полный недоверия.
— Дело в том, что мы ждали его, — объяснил Хасан, чуть ли не с почтением смотря мимо них на Арвиду, лежащего без сознания. — И вот наконец он прибыл.
«Сюзерен» прорвался вместе с остальными. Сейчас, в реальном космосе, он — последний осколок тактической группы Эйдолона — держался в арьергарде строя Пятого легиона, выбиваясь из рядов кораблей с опаленными корпусами цвета слоновой кости.
Когда завершились варп-странствие и успешные переговоры с терранскими агентами, Шибан, передав управление звездолетом Иманю, отправился в бывшие покои Придворных Клинков. После окончания погребальных обрядов над павшими воинами братства туда же принесли броню Джучи. Его наплечник с символом мингана Касурга возложили под слабо мерцающие столовые свечи, и хан много часов скорбел о товарище.
Они понесли тяжелые потери — у братства словно бы вырвали сердце. Немного осталось воинов, сражавшихся вместе с Шибаном на Чондаксе, и еще меньше тех, с кем он мог бы разделить более давние воспоминания.
Опустив голову, хан почувствовал, как движутся поршни в области затылка. Ближе к концу схватки префектор серьезно повредил его Оковы, и возможность для починки механизмов представится не скоро. Слишком уж неотложными были проблемы истерзанных кораблей и выживших членов экипажа.
Но хан не страдал. Боль была чистой, и он научился закрываться от нее в медитации.
«Возможно, я всегда так умел, — подумал Шибан. —
От двери каюты донесся звонок.
— Входите, — сказал хан.
Зашла Илия Раваллион, и Шибан, поднявшись, поклонился ей.
— Сы, — произнес он, — никто не сказал мне, что вы уцелели в странствии.
Генерал взглянула на памятные вещи Джучи.
— Каль дамарг закончен? — спросила она.
— Пока что.
Подойдя ближе, Илия села на лавку напротив лат погибшего. В тусклом свете женщина, почти прозрачная от старости и забот, казалась привидением, да и мягкую кожаную обивку она почти не вдавила.
— Хоромы у них были богаче, чем у нас, — заметил Шибан, шагая к этажерке из красного дерева, на которой стояли хрустальные бокалы и графины с вином.
Оглядев убранство каюты мертвого префектора, Раваллион неприязненно скривила губы.
— Этот легион ненавистнее всех, согласен?
— Не буду спорить. Но как ваше здоровье? Как наш новый флагман?
Илия попробовала улыбнуться, но вышло не очень удачно.
— Есугэй говорил со мной с пустотной станции, представляешь? Не знаю, как он сумел, но теперь мне такого не забыть. Кажется, хотел пожелать мне, чтобы я жила дальше. Не могу сказать, что мне самой это очень нужно.
— Раньше я от вас подобного не слышал.
— Да, конечно, но я смертельно устала, до самой глубины души. Однако, быть может, мне еще стоит бороться. Возможно, на Терре найдется лекарство от всех наших хворей.
— Возможно. — Хан налил немного вина в бокал и протянул ей.
— Это не опасно? — неуверенно спросила Раваллион.
— Самое худшее — в голове зашумит, — успокоил ее легионер.
Приняв сосуд, Илия сделала большой глоток. У нее тряслись руки.
— Мне будет его не хватать, Шибан, — вдруг сказала она срывающимся голосом.
— Мне тоже.
— Он по-доброму к тебе относился, ты знал?
Хан улыбнулся:
— Он ко всем так относился.
Но это было не совсем правдой. Именно Таргутай Есугэй забрал Шибана из степи, наставлял его во время Вознесения, с гордостью наблюдал спокойными золотистыми глазами за стремительной карьерой подопечного.
— Вы были правы, — произнес Шрам. — Правы насчет Торгуна. Вас это радует? Мне сказали, что в конце он бился на «Буре мечей». Говорят, вы и здесь приложили руку.
— Такая у меня привычка после Просперо.
— Грустно, что он сражался в одиночку.
Раваллион покачала головой:
— Не грусти. Перед эвакуацией я взглянула на Торгуна — уже тогда он смеялся.
Шибан склонил голову:
— Рад это слышать.
Задрожав еще сильнее, Илия допила остатки вина.
— Но что ждет нас теперь? — Она поставила бокал и невольным, почти детским движением взяла легионера за руку, крепко сжав его латную перчатку. — Я завидую им обоим. Постыдно, правда? Но это так.