Путь небес. Преодолевая бурю
Шрифт:
Глава девятая
Коненос шагал по коридорам Замкового Камня, ударами ног отбрасывая с дороги обломки. С нижних уровней еще доносились глухие звуки стрельбы — погоню за главными силами лоялистов задерживали отделения смертников. Истребить их оказалось нелегко, но в течение часа все будет кончено. Дети Императора отбили доки Калия, разминировали заложенные бомбы, подготовили причалы для десантных кораблей с бригадами ремонтников.
Хорошая оборонительная операция, в которой враг понес тяжелый урон. Наверное,
Войдя в Зал Образов, оркестратор едва взглянул на статуи Имперских Добродетелей — абстрактные изваяния качеств, когда-то активно поощрявшихся властями: Стойкости, Благоразумия, Трудолюбия и Бережливости. Когда-то его ошеломляла убогость монументов, этих бездарно слепленных болванчиков, которых Управление пропаганды создавало в промышленных количествах во время Экспансии.
Еще до просветления Коненос не представлял, что Фулгрим когда-нибудь позволит разместить такую мерзость на боевом корабле Третьего легиона. Впрочем, его воины осквернили памятники в Замковом Камне — насадили на их шеи отсеченные головы Белых Шрамов, отрубили статуям разведенные руки и заменили другие части тел всяческими непристойными штучками. В общем, жизнь при новом мироустройстве стала более приятной.
Азаэль добрался до арки, за которой начиналось Зеркальное Убежище цитадели, где Эйдолон разместил свой командный пункт. Стражники — два легионера с наличниками шлемов в виде аквилы, выложенной золотом и сапфирами, — поклонились прошедшему мимо них консулу.
Стены за дверями мерцали отраженным светом. Фронт не продвинулся так глубоко внутрь крепости, и помещение уцелело, но трэллы с подавленным восприятием все равно полировали, начищали, переставляли убранство. С потолка свисали ряды шелковых портьер, легчайшая ткань колыхалась в клубах дыма из парящих в воздухе курильниц с измельченными благовониями. Сотня смертных рабов пала ниц перед Коненосом, прижав лбы к полу в черно-белую клетку, и замерла в ожидании распоряжений. Большинство созданий были изменены — вытянуты, сжаты, ослеплены, наделены дополнительными глазами, искажены ради воплощения любых фантазий плетельщиков плоти. Среди них лениво бродили легионеры: одни шлифовали клинки, другие пребывали в ступоре после боя.
Сам Эйдолон восседал на троне из лазурита и кованой бронзы. Подлокотники сиденья были вырезаны в форме вскинувшихся змей, литая спинка изображала разинутую пасть с загнутыми клыками. На ней сплетались пейзажи преисподней, слегка колеблющиеся в свете множества канделябров или, возможно, по иным причинам.
Лорд-командующий, развалившись на троне, вертел в латных перчатках какую-то вещицу. Шлем он снял и выглядел как-то сентиментально.
Консул знал, в чем дело, поскольку чувствовал себя так же. После каждого сражения они испытывали все более сильный похмельный синдром. Жестокую ломку от нехватки стимуляторов лишь отчасти компенсировал прием меньших доз. Мир вне поля битвы почти всегда казался смутным, тихим, размытым по краям, словно во сне.
«Пока мы хотя бы не умираем от абстиненции, — подумал Азаэль, четко понимая, куда ведет такая дорога. — Это может измениться».
— Оркестратор, — Эйдолон чуть приподнял разбитый подбородок, — твоя броня не в порядке.
Коненос улыбнулся.
— Будет исправлено, господин, — ответил он. — Ремесленники уже получили приказ.
— Не сомневаюсь, ты придумал что-то особенное.
— Да, скажем так… с чогорийскими мотивами.
Рассеченная Душа переместил взгляд на шелковые занавеси. Его моторика замедлилась даже заметнее, чем ожидал консул. Вероятно, Эйдолон слишком увлекся инъекциями.
— Я надеялся, что с ними явится он. Боевой Ястреб.
— Тогда мы могли бы проиграть, — заметил Коненос.
— Вероятно. — Лорд-командующий выглядел задумчивым. — Но как высоко бы вознеслись в ином случае, верно? Убийство примарха… Это способно нарушить равновесие.
Оркестратор промолчал. Эйдолон, пожалуй, имел право предаваться фантазиям, после того как истребил стольких врагов на стыковочных палубах. Среди легионеров, одаренных адским психозвуковым оружием, Рассеченная Душа бился искуснее всех.
И вообще, кто знает, — возможно, он прав? Быть может, Фабий превратил Эйдолона в воина, способного одолеть прародителя легиона. Или же в нем просто говорит прежнее высокомерие, налитое в новый сосуд.
— Получены доклады о других налетах, — сказал Азаэль.
— Читал их, — безразлично отозвался лорд-командующий. — Где-то победа за нами, где-то за ними.
— Мы выпустили врагам немало крови.
— Согласен, но я все же полагаю, что их главная цель осталась скрытой. Скажи, ты слышал название «Эревайл»?
— Столичный мир субсектора Тельгам. Выведен из Согласия два месяца назад. Находится на последнем этапе покорения. Почему вы спрашиваете?
— Что там, на Эревайле?
Коненосу пришлось задуматься.
— Промышленное производство среднего уровня. Густонаселенная планета, имелись планы формирования полков. Кроме того…
— Да-да, все очень уныло и уже известно мне. Но знаешь ли ты, что Эревайл стал их главной мишенью? Белые Шрамы готовы были отдать Калий, лишь бы скрыть атаку на ту планету. Лоялисты знали о ней больше, чем мы. Это был наш мир, подвластный нам, но мы что-то проглядели.
— Я могу отправить команды вызнавателей, — нахмурился консул.
Эйдолон лениво усмехнулся:
— Пока они доберутся туда, Белые Шрамы давно улетят. Ты же их знаешь.
— Тогда погонимся за ними! — При этой мысли Азаэль ощутил последнюю вспышку энергии от боевых коктейлей. — Лоялисты бегут от нас, господин. Можем перебить их, пока они удирают.
— Мне уже дали такой совет. Взгляни.
Коненос одной рукой поймал планшет, брошенный ему лордом-командующим. Это была стандартная инфопластина, используемая для хранения текстов с интерпретацией астропатических посланий. Строчки рун на кристаллической поверхности были закрыты двойным кодом и защищены на смысловом уровне отсылками к мифологии Кемоса. Прозреватели грез, принявшие сообщение, наверняка уже были мертвы — передачи из таких источников оберегали с особым тщанием.
Оркестратор не сразу расшифровал содержимое.