Путь небес. Преодолевая бурю
Шрифт:
По его внешней грани метались и проползали дуговые выбросы эфирного вещества, на краях же ревело пламя — так, словно его подпитывал кислород, а не души.
В диаметре новорожденный разлом намного превышал брешь, созданную первой попыткой Ашелье. Через эту воронку в эмпиреи мог пройти целый линейный флот. Стенки раструба стремительно вращались подобно водовороту, сверкая копьями электрических разрядов. Его основание терялось вдали, но оттуда струился жуткий не-свет, всех тонов и ни одного сразу, выходящий далеко за рубежи человеческого восприятия. Он вытекал в мир живых, словно желчь, изрыгаемая
Останки физической реальности у границ разлома дрожали, изгибались и тряслись. На линиях столкновения буйствующих стихийных сил распускались цветки взрывов с фиолетовыми сердцевинами и зелеными лепестками. Есугэй из последних сил удерживал психический контроль над брешью, где-то посреди грозного вихря еще жила его воля. Но она угасала, мысль за мыслью, мечта за мечтой, пока мстительный эфир разбрасывал обломки трона по измерениям, полным безумия.
Первым опомнился Арвида. Как и почти все на мостике, Ревюэль рухнул на палубу, когда флагман тряхнула ударная волна, и в его разуме загомонил шумный хор псионических голосов. С трудом поднявшись, он окинул взглядом экраны, что шипели белым шумом, сервиторов, безвольно обвисших в оплавленных клетях мыслеуправления, искрящие панели когитаторов. На всех ярусах завывали сигналы тревоги — флагман явно лишился управления, и гравикомпенсаторы работали со сбоями. От падения удержался только Хан, который непоколебимо стоял на коленях у командного трона и смотрел прямо в пасть разлома. Его худощавое лицо исказилось от омерзения.
Возможно, примарх сознавал, что произошло. Арвида понимал точно — он чувствовал дыру в реальности, прорванную Есугэем, ощущал, как в нее утекают свет и тепло из мира смертных. Там начинался путь, что уходил глубоко, в самую плоть варпа, и проникал в лежащую под ним сеть туннелей. Ошеломляюще сложная структура лабиринта была почти непостижимой для человеческого разума.
«Им понадобится поводырь».
— Каган! — позвал Ревюэль.
Тот поднялся, словно пробуждаясь от кошмарного сна, и обернулся на голос.
— Это он, — сказал Арвида, подходя к примарху. — Путь Небес. Таргутай открыл проход. Другого шанса не будет.
Хан апатично слушал его, думая о чем-то ином. Офицеры на мостике приходили в себя, вновь подключали системы, активированные перед неизбежной атакой. Снаружи, в истерзанном эфиром космосе, тем же самым занимались враги.
— Мой господин, мы должны воспользоваться им.
Ревюэль знал об опасностях впереди. Изменение тела вцеплялось в него, кружило у рубежей сознания, выискивая слабые места. Портал состоял из самого насыщенного, беспримесного варпа. Они могли погибнуть, но нужно было попытаться.
— Ты не видел победу, — сказал Каган.
— Нет.
Примарх внимательно посмотрел на очищающиеся экраны радаров. Неприятельские корабли вновь приближались к флагману, возмущения в пространстве почти не задерживали их.
— Значит, остаются варианты.
Раваллион бросилась между ними. На ее щеках блестели дорожки от гневных слез.
— Нет у нас вариантов! — прошипела Илия, яростно сверкая глазами. — Это сделал он. Не оскорби его. Воспользуйся
Но Хан еще сомневался. Звездолеты врага снова поворачивались к ним. Опять засверкали лазерные пушки, рассекая озаренную эфиром бездну. «Стойкость» прорвалась на дистанцию залпа, испепеляя на ходу всех, кто осмеливался перекрыть ей дорогу. Она почти вошла в зону видимости, колоссальная, заметная без приборов; ее курс отмечали остовы космолетов, о ее прибытии возвещало отчаяние. Только один корабль мог бросить ей вызов.
Если отдать команду сейчас, если направить весь легион к порталу, отступление превратится в кровавую бойню. Нужно, чтобы кто-то держал оборону.
— Я должен сразиться с ним, — тихо произнес Каган.
— Не должен! — свирепо крикнула Илия, сама не своя от горя.
— Господин, если вы вступите в бой, то упустите шанс, — предупредил Арвида. — Будет другой день…
— Не для Таргутая! — взревел Хан, неожиданно придя в ярость. — Не для Са! Мои воины умирали за меня — и в этот день, и каждый день с тех пор, как мой поганый братец разжег восстание! Год за годом я смотрел, как они гибнут, как их сила уходит из мира. Хватит! Я ничего не добился, так хотя бы убью его!
Ревюэль дождался окончания тирады. Совсем непросто было выдержать гнев сына Императора, даже усомнившегося в себе из-за печали, но псайкер не отступил.
— Путь свободен, — сказал он. — Я поведу нас, если вы позволите. — Тысячный Сын помедлил, тяжело дыша и осознавая риск. Разлом уже начинал закрываться, реальный космос наползал на его края по мере того, как угасала душа Есугэя. — Нам предначертано быть на Терре. Вам предначертано быть на Терре.
Мостик окутала напряженная тишина, нарушаемая только звуками с нижних палуб, где велась подготовка к бою. Илия ждала в отчаянии, с побелевшим лицом. Торгун и остальные сагьяр мазан ждали, неподвижно стоя с оружием в руках. Ждал Арвида, ждал совет грозовых пророков, ждали Джубал и собравшиеся воины кэшика.
Примарх посмотрел в сердце варп-разлома. Посмотрел на атакующего врага. Ладонь Кагана поползла к рукояти тальвара, но он по-прежнему молчал.
Никто не двигался. Бурлил эфирный вихрь, засасывая материю в прожорливую пасть. Гвардия Смерти подошла на расстояние лэнс-выстрела, авгуры засекли первые залпы из макропушек.
Хан не глядел на Арвиду. Он не глядел ни на Илию, ни на Намахи, ни на Джубала.
Наконец он повернулся к Табану:
— Приказ всем кораблям: полным ходом идти к разлому.
Затем взор примарха упал на иллюминаторы, за которыми вырастал зловещий флагман Мортариона, пятно разложения на фоне варпового шторма.
— Всем, кроме этого. «Буре мечей» взять курс на перехват «Стойкости».
Глава двадцать четвертая
Братство Бури стремительно прорвалось на борт «Сюзерена» вслед за шквалом торпед, которые сбили пустотные щиты неприятеля и обнажили беззащитный корпус. Метко запущенные абордажные модули глубоко и далеко вгрызлись в тело корабля. Выдавив горящие десантные люки, три сотни воинов вырвались из капсул, достали оружие и бросились к точкам встречи с боевыми братьями.