Путь небес
Шрифт:
– Что это? – спросил Хан, обращаясь к двум представителям Нобилите.
– Никогда не видела ничего подобного, – ответила Хьелвос.
– Результат столкновения противоборствующих энергий, – предположил Вейл. – Реальный космос, стратум этерис. Открылся разлом. Вы не сможете пройти через этот барьер – активный имматериум разорвет ваши варп-двигатели.
Хан впервые повернулся к Вейлу.
– Что ваши
Тот отпрянул, схватившись за искалеченную перевязанную руку.
– Не знаю, – заикаясь, ответил он. – Честно. Я только толкую знаки.
Хан вернулся к поступающим от зондов изображениям. Проемы между кристаллами были широкими, достигая нескольких сотен метров. Один за другим авгурные показания прерывались, как только зонды пересекали границу сферы. Последний из них передал завершающую нестабильную картинку из-за барьера: тонкий, темный силуэт, смутный из-за синего сияния, уходящего все дальше вниз. Затем все прервалось.
– Существует опасность для варп-двигателей, – сказал Хан. – А как обстоят дела с обычными силовыми установками?
Вейл колебался.
– Не знаю. Как видите, там есть молнии, но…
Хан поднялся с трона. В тот же момент к нему бросились слуги с боевым снаряжением – драконьим шлемом, уменьшенная копия которого была на Цинь Са в последнем для него бою, а также тяжелым тальваром, который примарх брал на Просперо.
– Мы прибыли сюда ради этого. Я все увижу своими глазами. Есугэй, чародей, вы со мной, как и ты, ойкумен.
Он пристегнул меч к поясу и взял обеими руками шлем.
– Джубал Ан-эзен, флот твой. Подготовь его к битве, даже здесь нам не спрятаться надолго.
Затем повернулся к Илье.
– Вам тоже необходимо быть здесь, сы. Если мы найдем его, я в первую очередь свяжусь с вами.
Илья кивнула. Ее сильно встревожили зрелище по ту сторону иллюминаторов.
Затем Хан надел драконий шлем, завершив облачение в жемчужно-белый доспех, украшенный золотой отделкой и символами империи Кво с Чогориса.
– Подготовьте «Грозовые птицы», – приказал он. – Мы отправляемся туда.
Вон Калда вынул руки из внутренностей и, стряхнув кровь, потянулся за тряпкой. Давление в комнате притупляло чувства.
Слуги вокруг апотекария не издавали ни звука. Они были слепы и не видели разбросанные части тел, куски блестящего жира, выступающие из жижи кости.
Им повезло. Даже для него, даже после всего сделанного и увиденного, это работа была жуткой.
– Халев эруб мак’джерелла, –
В голове стучало, кошмары оживали, но мысли о призе никуда не пропадали. А теперь он получил приказ от Эйдолона. Лорд-командор дал свое позволенье и ждал результата.
Апотекарий поднял голову. В железном помещении, словно клубы дыма, плавали красные пятна. Смерть каждого человека, умирающего в изощренных муках, еще немного истончала пелену, разрывая прядь за прядью материю вселенной.
Вон Калда с трудом отважился посмотреть за бронестекло. Закоптелую поверхность измазали отпечатки рук выпотрошенных апотекарием людей. Внутри клубилась черная как сажа субстанция, полностью затмив дальнюю сторону.
Легионер проковылял вперед, под сапогами захрустели кости. Подойдя к резервуару, он снова затянул:
– Маламеннагорастика. Ховийя. Хза’тель ариф негассамар.
Слова были бессмысленными, слишком длинными и громоздкими для людей. Только в глубинах мог родиться такой язык, сотворенный бесконечностью для ее собственных невзыскательных целей.
Вон Калда подошел к стеклу и приложил ладонь к изогнутой поверхности.
– Гегамморор. Гегамморорара. Шашак. Летатак.
Появились глаза, напугав апотекария. Он отступил, но не отвел взгляда. Две лиловые сферы с перламутровым оттенком и миндалевидными веками.
– Итак, ты нашел путь, – сказало оно ему.
Голос ошеломил Вон Калду: словно кошмарный шепот проник в явь, но так и не обрел тела. Множество смешавшихся голосов соперничали друг с другом, будто запертые внутри разумной погремушки.
Из дыма и грязи появились конечности, более отчетливые, чем раньше. Плоть была бледной и живой, незапятнанной ранами. Вокруг гибких бедер извивался длинный зазубренный хлыст. На заднем плане по-прежнему быстро щелкали клешни, что-то передавая на своем языке.
– Пока нет, – сказал Вон Калда. – Я только в начале. Как мне называть тебя?
– Господин. Госпожа. Или Манушья-Ракшсаси. Так меня звали в Эру до Анафемы.
Вон Калда сопротивлялся сильному желанию заглянуть глубже во мрак. Немигающие фиолетовые глаза вызывали у него беспокойство, искушая заглянуть в них, разглядеть скрытые движения в их непроницаемых глубинах.
– Я хочу задать тебе вопрос.