Путь Никколо
Шрифт:
Это был не самый разумный ход, но королю Неаполя повезло. Герцог Калабрийский с несвойственной ему осторожностью ушел от сражения. Когда угроза нависла над ним, то вместе с войсками он бежал в городок Сарно, расположенный в холмах на берегу реки в тридцати милях от Неаполя, и там оказался в осаде. Войско короля Ферранте, усиленное отрядами папы римского и герцога Милана, а также наемниками, включая отряд капитана Асторре, как и положено, окружило город, чтобы заморить неприятеля голодом.
Им должна была улыбнуться удача. К несчастью, наемникам короля Ферранте уже некоторое время не выплачивали жалованье, и в ближайшее время никаких
Тогда король Ферранте с некоторой долей сожаления и еще большей долей безрассудной самоуверенности решил вместо продолжения осады перейти в атаку. Он планировал лишь небольшую вылазку, — по крайней мере, так он сам утверждал впоследствии, — но у его солдат, маявшихся от скуки и безденежья, было совсем иное мнение. Это случилось в первую неделю июля, но еще некоторое время оставалось неизвестным, что под Сарно началось решающее сражение.
В то же самое время в других местах велись и иные решающие сражения. Одно из них, по счастью, бескровное, произошло в Англии, когда йоркисты с символом белой розы под предводительством епископа Коппини и графа Уорвика пересекли Кале и с триумфом вошли в Лондон. Оставалось лишь выяснить местонахождение самого короля Ланкастера (кому, уж если взяться раздавать розы, то более всего пристала бы красная) и его царственной супруги, сестры герцога Джона Калабрийского.
Герцог Миланский был в восторге. Йоркисты преуспели под мудрым руководством епископа Коппини, папского легата в Англии и во Фландрии и тайного посланца самого герцога. Епископ Коппини, старательно зарабатывавший себе кардинальскую шапку, был столь многословен в изъявлениях своего восторга, что у него даже кончились чернила.
Джеймс, король Шотландии, давно уже пришел к выводу, что ему следует взаимодействовать с обеими сторонами, замешанными в английской войне, дабы, когда все закончится, остаться в друзьях с победителем, и с розой в руках. Его давней претензией к англичанам было то, что они завладели двумя шотландскими городами: Бервиком на восточной границе и Роксбургом на юге. Король Джеймс со своими советниками решил, что пока англичане так заняты междоусобицами, то стремительное нападение на английский гарнизон, скажем, в Роксбурге, непременно увенчается успехом.
Король Джеймс имел долгую беседу со своим главным пушкарем, и в результате на свет Божий выкатили и стали готовить к путешествию две огромных пушки из Монса. Король Джеймс лично пришел полюбоваться на них: на старую Мег и новую Марту. Они приводили его в восторг. Ни у кого не было подобных пушек. Ни у кого, кроме турецкого султана. Не будь он королем Шотландии с шестью глупыми сестрами, то стал бы коронованным пушкарем.
Глава 35
Путешествуя в одиночестве, Николас, который прежде был Клаасом и никогда не оставался один, проехал на восток, а затем на юг через всю Италию от Милана до Урбино, и там по шрамам, оставленным на земле, смог проследить путь обеих армий. Повсюду он натыкался на следы бесчинств графа Якопо Пиччинино и его войск, спешивших поучаствовать в разгроме Неаполя.
В начале июля Николас оказался на реке Тронто и с папских земель перебрался в Абруцци, — область между Аппенинскими горами и морем, принадлежавшую королевству Неаполь. Здесь сожженные дома и дымящиеся крепости были делом рук преследовавшей неприятеля миланской армии под
К югу от Тронто протекала река Тордино. Именно там, на берегах Тордино, встали лагерем миланские и папские отряды, бросившие вызов армии графа Пиччинино, выстроившейся на противоположном холмистом берегу.
Уже наступили сумерки, когда путешествие Николаса подошло к концу. По правую руку небо все еще полыхало красками догорающего заката над черными хребтами гор. Впереди, освещенный множеством огней, простирался целый город из шатров и палаток, ощетинившийся боевыми стягами на длинных древках. Даже отсюда он мог различить гадюку и ястреба, принадлежавших Алессандро и Бозио Сфорца; крест и полумесяцы на золоте и лазури, украшавшие папский стяг, а превыше их всех — орла Федериго, графа Урбино, на флаге главнокомандующего. Вражеский лагерь на холме едва виднелся в полумраке, и стяг графа Якопо Пиччинино различить казалось почти невозможно.
Николас собирался отложить свое появление до утра, но невольно подошел слишком близко, и его окликнули часовые. Охранная грамота была не из тех, которыми можно пренебречь, так что позднего гостя вместе со слугами и лошадьми препроводили в лагерь, а чуть позднее отвели в шатер. Тоби Бевентини из Градо восседал там в одном дублете и подштанниках, опустив ногу в ведро с водой. Отблески свечей играли на лысой голове. Другую ногу он пристально изучал, поджав под себя и обхватив костистыми руками. Лекарь морщился, так что рот его казался еще меньше обычного. Он сидел у походной койки, а с другой стороны, на столике, стоял его ящичек с медикаментами, несколько кувшинов, чаша и целая кипа бумаг. Кроме Тоби, в палатке не было ни души.
— Обычно пальцев бывает пять, — заметил Николас Лекарь поднял глаза. И без того круглые, они ничуть не изменились и в этот миг.
— Как раз вовремя, если только ты не по поводу геморроя.
— От него страдают мои конюхи, — поспешил отозваться Николас. — Это основное, чем ты занимаешься?
— Я заправляю ягодицами по всей Священной Римской Империи, — заявил Тоби. — Им не нужен лекарь. Им нужен человек, который придумает новую лошадь. Так ты послушался моего совета и женился на вдове?
— Я всегда слушаюсь твоих советов, — согласился Николас. — А ты, похоже, послушался моего, и убедил графа подкупить Лионетто. За хорошие деньги, кстати… Я узнал об этом у его миланского банкира, Маффино. Асторре, должно быть, вне себя. Он наверняка решил, что ты заполучил половину стеклянных рубинов Лионетто. Я могу войти, или тут место только для твоей ноги?
Лекарь Тоби неохотно отпустил свою ступню и осторожно поместил в ведро.
— Ты один?
— Если не считать конюхов с геморроем, — подтвердил Николас. Войдя в палатку, он бросил седельную сумку на солому у походной койки. — Феликса я отпустил к Асторре в Неаполь.
В палатке было удушающе жарко, даже клепки лохани покрылись испариной.
— Ты еще больший глупец, чем я думал, — констатировал Тоби.
— Не может ведь он всегда оставаться ребенком. Из Милана уезжал большой отряд, и к тому же они не собирались сражаться.
Лекарь с хлюпаньем пошевелил ногами в бадье.
— У вас был пожар. Поджог?
— Я знаю, кто это устроил, — отозвался Николас. — Они метили в меня. Пока я здесь, в Брюгге все будет в порядке. Теперь у нас есть деньги, и они смогут отстроить все заново.