Путь Никколо
Шрифт:
— Забудем о моем дяде, — отрезал Тоби. Он наконец сел на кровать, толком не сознавая, что делает. — Грек с деревянной ногой. Ты знал, что его брат владеет концессией на фокейские квасцы?
— Тогда еще нет, — ответил Клаас. — Но думаю, что Ансельм Адорне знал.
— Адорне?
Тоби порылся в памяти. Тот самый расфуфыренный бюргер из Брюгге. Особняк рядом с Иерусалимской церковью и родня среди генуэзских дожей.
— Ну да, — подтвердил Клаас. — Генуезцы вели торговлю в Леванте вот уже две сотни лет. Семейства Заккариа, Дориа, да Кастро,
— Да Кастро. А вот это любопытно, — заметил Тоби. — Почему Джовани да Кастро был здесь сегодня? В мире большой недостаток квасцов. Залежи Фокеи — самые лучше. А Венеция имеет на них франшизу от турков, благодаря брату грека Бартоломео. Не в их интересах открыть новый рудник. Так зачем же им тогда принимать у себя крестника папы, который пытается собрать деньги, чтобы отыскать эти залежи? Зачем им принимать нас с тобой, зная что ты выведал у Квилико о существовании такого рудника… И вполне мог поделиться этим со мной.
С горящими глазами Клаас нетерпеливо ожидал, словно ему в детской рассказывали на ночь сказку.
Тоби открыл рот и вновь чихнул. Он вынул носовой платок и сквозь него произнес со всей доступной ему резкостью:
— Сдается мне, что Аччайоли поддерживают и тебя, и да Кастро, в обмен на прибыль от нового рудника. Они заплатят тебе, чтобы ты помог да Кастро разрабатывать его.
Он высморкался. Клаас повторил: «Храни вас Господь», и вновь выжидательно уставился на него. Тоби поднял брови.
— Я не прав?
— О нет, прошу прощения, нет. Джованни да Кастро пока еще не начал поиски квасцов. Он не слишком торопится. Думаю, он оказался там, потому что Аччайоли были бы рады, если бы я прикончил его. Разумеется, все те, кто имеет свой интерес в фокейских квасцах, не желают, чтобы были найдены другие залежи.
— Так они покупают твое молчание? — Он ощутил благоговейный страх и стер его своим платком.
— И ваше тоже, разумеется. Они уверены, что вы знаете все то же, что знаю я.
Тоби уставился на бывшего подмастерья.
— Мне будет очень нелегко, поддерживать такое впечатление.
— Информацию они тоже покупают, — бодро продолжил Клаас. — Это новый контракт. Я продал им посыльную службу. Вот почему там был месье Гастон. И Марко Паренти, и сестра Строцци. Это не имеет к квасцам никакого отношения. Обычное деловое предложение. Компания Шаретти предоставляет посыльных, а я даю особые сведения. По их словам, они надеются, что вы могли бы остаться в Милане и вести это дело. От вас ничего не потребуется, только собирать деньги и делать вид. И хранить молчание по поводу квасцов.
Он помолчал и наморщил лоб с серьезным видом.
— Вся беда в том, что если вы не возьмете деньги, то они решат, будто вы не намерены хранить молчание.
— Благодарю покорно, — заявил Тоби. — Сперва ты меня впутал в интригу вокруг монополии на квасцы,
— Шпионаж? — изумился Клаас. — Об этом я ничего не знаю, мастер Тоби. Шпионят послы, королевские гонцы и люди по особым поручениям. Я не вращаюсь в таких кругах. Я просто слышу, о чем говорят служащие в торговых конторах, посредники и управляющие, а также конюхи и кузнецы, которые знают, куда отправляются лошади, какие собирают припасы и кому сколько платят. Слуги… никто не замечает таких, как я.
— Клаас, — предложил на это Тоби. — Расскажи мне, что за несчастный случай произошел с той пушкой, которую преподнесли королю Шотландии? И про лавину, свалившуюся на ланкастерцев. И о том, как ловко ты управляешься с числами и головоломками. А потом попытайся убедить меня, что просто сидишь с соломой в волосах, и подслушиваешь сплетни на конюшне.
Клаас сидел, скрестив ноги, и молча смотрел на него. Вид у него был в точности как у человека с соломой в волосах. Или как у чисто выбритого отшельника, который собирается возвести себе новую хижину. Тоби ощутил прилив горечи. Он не видел никаких причин не сказать Клаасу, что в точности он думает о нем.
— Разумеется, ты хочешь разбогатеть. Ты хочешь заставить людей в Брюгге кланяться тебе, а не награждать побоями. Ты хочешь иметь наряды и драгоценности, и любовницу не из служанок, и хочешь продемонстрировать это все перед Жааком де Флёри и его женой, и Кателиной ван Борселен. И капитаном Лионетто. И шотландцем Саймоном. Ты собираешься преспокойно отправить Юлиуса с Асторре воевать, а сам намерен спокойно вернуться в Брюгге, чтобы продать там свои секреты, не неся ответственности ни перед кем, кроме пустоголового юнца и вдовы, которая нуждается в сообразительном молодом помощнике. Ты женишься на ней, Клаас? — поинтересовался Тоби. — Я уверен, она не откажет. Ты отлично умеешь обходиться с женщинами.
— Я уже сказал, что мне не нужен напарник, — возразил Клаас. — Вы оказались замешаны по ошибке. Больше вы ничего об этом не услышите.
Теперь его голос звучал совсем иначе, и он больше не походил на человека с соломой в волосах.
— Несмотря на то, что кто-то думает, будто я знаю все то же, что знаешь ты? — подколол его Тоби.
Клаас повел плечами.
— Все, чего они хотят, это не дать никому возможности отыскать новые залежи квасцов. Если вы уйдете в тень, им не о чем будет беспокоиться. Вы единственный, кто мог бы отыскать эти залежи.
Глаза Тоби наполнились слезами. Он чихнул, но не получил в ответ благословения. Вытер нос, напряженно размышляя, и наконец промолвил:
— Все ясно. Стало быть, краска для волос, любовные эликсиры и пустая болтовня о травах и деревьях? Квилико не сказал тебе, где находятся квасцы?
— Он только говорил, что они где-то в Лацио. Но это огромная область вокруг Рима, принадлежащая папе. Вот почему нет смысла поддерживать да Кастро. Как только залежи отыщут, то папа, и никто другой, возьмет их в свои руки.