Путь отчаянных
Шрифт:
– Парни, – с каким-то надрывом в голосе проговорил, ни к кому конкретно не обращаясь, – Губченко, нельзя же так. Вы поймите, если мы хотим выбраться отсюда живыми, то должны действовать сообща.
– Заканчивай свою политагитацию, штурман, – грубо оборвал его Копылов, – и без нее тошно. Сидеть и ныть – много ума не надо, это каждый может. Ты предложи что-нибудь конкретное, а потом агитируй, сколько влезет.
– Дурак ты, Игорь, – покачал головой Губченко. – Как ты не понимаешь, что, если каждый будет только за себя, мы ничего не
– Что ты сказал?! – угрожающе поднялся со своего места Копылов. – А ну-ка, повтори! Слышишь, ты, дрищ маринованный. – Копылов с силой толкнул штурмана, но тот даже не подумал отвечать на этот выпад.
– Прекратить!!! – В голосе Менца было столько металла, что все присутствующие невольно вытянулись. – Вы что, обалдели, что ли? Вы же российские офицеры!
– Надо же, наш командир голос подал, – насмешливо проговорил второй пилот, повернувшись в сторону Менца. – А что же вы, товарищ подполковник, раньше-то молчали? Когда мы убежать пытались, а нас к земле жали.
– В самом деле, Игорь, – вмешался вдруг бортмеханик Сергей Зайцев. – Что-то ты лишкуешь. При чем здесь Андрей? Он, кстати, правильно говорит. Мы тут до того одичали, что скоро совсем озвереем и начнем глотки друг другу грызть. Только что из этого хорошего выйдет?
– Так, – протянул Копылов, – еще один адвокат нашелся. Ты же, Серега, был со мной. Чем они тебя купили? Или, может, тебя специально подослали?
Зайцев непонимающе посмотрел на второго пилота и сочувственно произнес:
– Ты, Игорь, и в самом деле с головой поссорился. Тебя бы врачу показать, только боюсь, что он уже не поможет.
– Я смотрю, тут все против меня, – проговорил Копылов, обводя сослуживцев тяжелым взглядом. – Получается, я остался в меньшинстве? Что ж, посмотрим, что вы тут напридумываете, а я, как Пилат, умываю руки. – Он отошел к своей лежанке и растянулся на ней, демонстрируя свое полное равнодушие ко всему происходящему.
Дверь в домик бесшумно открылась, и в комнату к летчикам вошел Махамат, бывший денщик Николсона. Россияне вопросительно посмотрели на него, ожидая, что следом войдет сам главарь. Но этого не произошло. Махамат молчал, внимательно рассматривая каждого летчика по отдельности. Пауза явно затягивалась.
– Ждете, что войдет этот америкос? – на чистом русском языке спросил он наконец, наслаждаясь недоумением русских летчиков. – Не ждите. Он никогда и никуда больше не войдет. Так что ваша судьба теперь полностью в моих руках.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Менц. – Почему Николсон больше не придет, а нашей судьбой распоряжаетесь вы?
Не дожидаясь приглашения, Махамат уселся на низенький табурет.
– Господин Николсон был неплохим хозяином, – задумчиво проговорил он, – но имел весьма существенный недостаток – пил слишком много виски. Сами понимаете, что алкоголизм до добра не доводит. Вот сердце у него и не выдержало. Печально.
– А его дружок, как его, Касым, кажется?..
– С ним еще печальней, –
– Секундочку, – остановил Махамата Копылов. – У меня остался еще один вопрос. Откуда ты так хорошо знаешь русский язык?
– А что, знание русского языка – это привилегия только русских? – хмыкнул бывший денщик. – Впрочем, я отвечу. Мне довелось жить в России, где я учился в Университете дружбы народов.
– С университетским образованием – и в услужение к бандиту? – с сомнением покачал головой второй пилот. – Что-то тут не вяжется.
– Можете не верить, – сухо ответил Махамат, – это ваше право. Теперь к делу. Насколько я понял из вашего разговора, затворничество всем вам порядком надоело. Могу констатировать, что это взаимно, местным арабам вы тоже надоели. Им совершенно непонятно, какого дьявола они должны вас кормить и охранять. Араб, взявший в руки оружие, становится ужасно ленивым.
– Так говоришь, – насмешливо перебил его Копылов, – словно к арабам не имеешь никакого отношения. Да у тебя на лбу написано, кто ты есть!
– Внешность нередко бывает обманчивой, – парировал Махамат. – В общем, арабы с удовольствием от вас избавятся. Однако отпустить вас с миром они не согласятся, поэтому вам придется бежать. И я помогу вам это сделать. Только одна просьба – ничего не предпринимайте в ближайшие несколько дней. Ведите себя как обычно. – Махамат поднялся с табурета и, не дожидаясь, что ему скажут, вышел из комнаты.
Некоторое время после его ухода все молчали.
– И что это было? – нарушил тишину Копылов.
– Одно из двух, – ответил Губченко, – либо грубая провокация, либо утонченная восточная казнь. Мы побежим, кого-нибудь убьем, а нас потом поймают и отрежут головы над могилами убиенных.
– Или закопают живьем вместе с убиенными, – добавил Копылов, снова укладываясь на лежанку.
– И в том, и в другом случае, – подвел итог Зайцев, – нам крышка.
– А может, он действительно хочет помочь? – вмешался Никита. – Я слышал, что у бандитов такое бывает. Как вы думаете, Иван Тихонович?
– Поживем – увидим, – коротко ответил командир. – Я не склонен бежать впереди паровоза, это неудобно. – Он опять отвернулся лицом к стене и не стал слушать, о чем говорят его коллеги.
Глава 22
В африканской деревне десантники не стали задерживаться надолго, хотя протрезвевший от каких-то снадобий, которые ему дал местный колдун, Браун на этом настаивал. Как выяснилось, он был хорошо знаком с ее обитателями, дружил со старшинами и колдуном. Но самое главное, знал их язык. Разведчиков накормили чем-то экзотическим и очень вкусным, а с собой дали вяленое мясо, фрукты, овощи и воду, которая у них заканчивалась.